Тектоника политкорректности
II-MMI - 17.12.2001

Ренцо Пьяно 
Культурный центр имени Жана-Мари Тжибао
1991-1998
Нумеа, Новая Каледония
(колония Франции)


Общий вид комплекса

Центру Пьяно посвящены десятки публикаций -- как в профессиональных изданиях, так и в массовых. Конечно, здесь играют свою роль и косвенно связанные с архитектурой сюжеты -- и то, что это заказ правительства Франции, причем в ситуации, когда правительство прямо заинтересовано в благоприятном пи-ар эффекте для отвода упреков в колониальной политике, и то, что это великий Пьяно, центром Помпиду которого начинается хай-тек. Но эти аспекты лишь заостряют внимание к самой архитектуре. Казалось бы, какое отношение это имеет к России? 

Эскизный набросок идеи

Центр итальянского архитектора, хай-тек во французской колониив Новой Каледонии. Сегодня у русского архитектора работ в колониях нет и в ближайшее время не предвидется. У России, однако, есть весьма специфическая для цивилизованных стран тема -- колонизация собственной территории. По степени удаленности от центров цивилизации ряд российских территорий Каймановы острова догоняют и перегоняют. Архитектурная проблема центра Пьяно -- что должен делать архитектор, представлющий последние достижения европейской архитектурной культуры, столкнувшись с землей, к этой культуре никакого отношения не имеющей. В принципе это та самая задача, с которой сталкивается любой русский архитектор, как только ему предлагают выстроить что-либо за пределами городской черты. 

План комплекса

В ряде случаев -- и внутри нее. Напряжение, которое возникает между страницами западных архитектурных журналов, публикующих последние произведения мировых звезд, и реальностью русской территории имеет ровно ту же природу, что и напряжение между стилистикой Ренцо Пьяно и родными островами населяющих Новую каледонию Канаков. Решение, предлагаемое Пьяно, поражает вот чем. С одной стороны, это несомненно хай-тек. С другой, это, несомненно, центр первобытной культуры. Соединения хай-тека и первобытности создает завораживающий эффект новизны. Как это ему удается? Стоит вспомнить, что авангард стремится в первобытную среду с момента своего появления. Восхищение африканской скульптурой у Пикассо, путешествия Ле Корбюзье, виллы Райта с индейским акцентом в американских прериях, жилища "для оседающих кочевников" Калмыкова в форме дома Мельникова и так далее -- все это имеет одну и ту же природу. 

Поперечное сечение комплекса

Она заключается в указании на изначальную авангардность неиспорченного цивилизацией человека, а, следовательно, авангардности человеческой сути вообще. И на первый взгляд, Пьяно идет по этому же пути. Но на самом деле, это принципиально иная стратегия. Смысл обращения авангарда к культуре далеких народов состоит в доказательстве его, авангарда, универсальности. Смысл работы Ренцо Пьяно оказывается в обнаружении их, канаков, уникальности. Структура комплекса с его свободно сгруппированными киосками-башнями необъяснима без образа канакского поселения с его свободно группирующимися хижинами. Структура поверхностей -- стен, перегородок, крыш -- неясна без образа канакской плетенки. Это не стилистические "цитаты" канакской материальной культуры. Это проникновение в иную картину мира, устроенную не только на иной мифологии, иных символах, иной истории -- на иных физических основаниях. Геометрия кокона пьяновской башни не объяснима из европейских представлений о физике. Параллельные тут сходятся. Как образ любого европейского фасада является следом, отпечатком той силы, которая тянет тебя к земле, так образ придуманного Пьяно фасада является отпечатком дующего тебе в лицо ветра, и геометрия силовых линий здесь расположена подобно графику силовых линий воздуха, обдувающего парус. За тектоническим образом всегда стоит неосознаваемый опыт человеческого тела, и тот опыт, метафорой которого является конструкция Пьяно -- это постоянное присутствие в твоей физике не только силы, действующей по вертикали -- вверх-вниз, но и по горизонтали -- тебя всегда сдувает. Ты, соответственно, не столько опираешься на землю, сколько цепляешься за нее. 

Интерьер соединительного перехода и одной из "хижин"

Любая вертикаль, поэтому, проблематична не столько с точки зрения того, как она давит на землю, сколько с точки зрения того, как бы ее от земли не оторвало. Поэтому в месте соединения вертикали с фундаментом ее нужно скорее привязывать, чем подводить под нее достойный устой. Это привязывание вертикалей Пьяно осуществляет с редкой последовательностью -- привязаны не только выходящие на морской фасад коконы, но и колонны внутренних дворов -- этих "патио" по-канакски. Что же касается горизонталей, то любая из них на таком ветру превращается в крыло. Стена Пьяно из горизонтальных плоскостей жалюзи и вертикальных стоек производит впечатление принципиально иной тектонической логики -- она стоит благодаря ветру, который горизонтальные плоскости улавливают, выталкивая конструкцию вверх, а привязанные к земле вертикали не дают ей окончательно взлететь. Так что это тектонический Летатлин. Пьяно переворачивает поэтику хай-тека, парадоксально углубляя ее. Рассматривая любое хай-тековское здание, мы воспринимаем именно высокую технологию, качество обработки, чувствуем за этим изящество инженерной мысли и качество индустрии. За этим внешним блеском теряется смысл технического совершенства. Пьяно его вытаскивает. Этот смысл в том, что здание становится не домом, и даже не машиной для жилья, а летательным аппаратом на приколе. Но летать можно на разном, и образ летающего дома тоже может быть разным. Пьяно создал образ какого-то альтернативного европейскому летательного аппарата, на котором канаки уже давно ездят в свой канакский Космос, основываясь на ведомых им канакских технологиях. В этой вещи очень чувствуется почерк Пьяно -- с его феноменальным умением довести любую проектную задачу до инженерных первоэлементов, которые могут сложиться в его постройку только таким образом, как сложились. К канакской архитектуре он подошел с той же методикой -- нашел тектонический первоэлемент в этой, уникальной и неповторимой точке земли и собрал из этих первоэлементов новую картину мира. Классическая традиция не расположена к полетам, и сомнительные в своей легковесности силы вроде ветра ее не интересуют. Что классика способна ответить на этот вызов? Мы отвечаем на эти вопросы на протяжении следующих сорока страниц журнала.

Григорий Ревзин

вверх