приглашаем посетителей сайта на форум
16.12.2009/ содержание и все опубликованные материалы номера XXIX MMIX
01.05.2009 / содержание и все опубликованные материалы номера XXVIII MMIX
20.01.2005 / Открыт раздел "Тексты", в котором опубликованы книги Г. Ревзина
"Неоклассицизм в русской архитектуре начала XX века" (М., 1992) и
"Очерки по философии архитектурной формы" (М., 2002)

     тел.(495) 623-11-16  

О журнале
 
Подписка
 
Форум
 
Что делают
ньюсмейкеры?
 
Зарубежные
новости
 
Вызов - Ответ
 
Путешествие
 
Культура
 
SOS
 
Современная
классика
 
Вещь
 
Исторический
очерк
 
Школа
 
Художественный
дневник
 
Дискуссия
 
Объект
 
Спецпроекты
 
Книги
 
Тексты
 
[архив
номеров
]

 

 

Художественный дневник
01.02.2005-01.05.2005

Григорий Ревзин
Сажайте шире!
XIV-MMV - 31.08.2005

Главный архитектор Москвы Александр Кузьмин представил публике проект горнолыжного комплекса в Нагатинской пойме. «Его главной «фишкой» является катание наоборот, – сказал он. – Зимой можно будет заниматься летними видами спорта, а летом – зимними». Ради последних в центре предполагается разместить специальную трубу со снегом.

Вопрос, что называется, давно назрел. В Москве такое долгое и изнурительное лето, что горожане давно мечтали уже с мая залезть в трубу со снегом и там пересидеть эту напасть. Однако раньше как-то дело не спорилось. Для манипуляций с климатом, для поворота северных рек на юг и наоборот, для превращения сердца в пламенный мотор требуется особое вдохновение, и ранее мы им не располагали. А теперь располагаем. Страна меняется, и архитектура меняется вместе с ней. На День Победы в разных городах и весях нашей Родины общественность попыталась установить 12 памятников Сталину – когда настроение опять сказку сделать былью овладевает массами, то тут уж ничего не поделаешь.

Вопрос в том, удалось ли создать соответствующую инфраструктуру перемен. И здесь, на мой взгляд, многое еще не доработано. Тот же Александр Кузьмин опять внес в Московскую думу Генеральный план Москвы и дал по этому поводу очередные интервью.

«Корр. – Вы много раз говорили, что новый Генплан – это революционный документ. От своих слов не отказываетесь? 
А.К. – Ни в коем случае. Я действительно убежден, что это наш лучший Генплан, и я сейчас расскажу, почему. Раньше, в советские времена в Генпланах было четко написано: вот здесь к такому-то году надо построить детский сад, а вот тут проложить дорогу.

Мы ушли от такого директивного подхода. Сейчас Генплан устанавливает рамки градостроительных преобразований, в том числе для каждой конкретной части города. Эти условия обязательны для любых участников градостроительной деятельности. Мы не различаем – местные власти, частники, федералы. Есть общие для всех правила. А все, что не запрещено, разрешено. Это дает нам на каждом участке альтернативу».

Вообще-то документ подготовлен восемь лет назад, и я бы на месте Александра Викторовича уже перестал называть его революционным и, напротив, перешел бы к эпитету «традиционный». Но дело даже не в том, что революция, о которой так долго говорила Москомархитектура, не состоялась, а в том, что сам дух генплана вчистую устарел. Какое все, что не запрещено, разрешено? Ровно наоборот, все, что не разрешено, запрещено, и еще запрещено часть того, что разрешено. Какая, Александр Викторович, альтернатива? Это же каменный век какой-то!

Не только вот эта вольница, но даже и передовой петербургский опыт управляемых демократических процессов дает сбои. Тут вот в Музее архитектуры состоялась выставка проектов реконструкции Генерального штаба под расширение Эрмитажа. Там было два проекта, один прекрасный, чистый, светлый, готовый, принадлежащий нашим гражданам, землякам президента, братьям Явейнам. А второй отвратительный, грязный, темный, неоконченный, принадлежащий иностранному, извините за выражение, консультанту Рэму Колхасу. Который является нидерландоподданным. И вроде бы все было ясно. Иностранный консультант предложил вставить во двор Генерального штаба натуральный сейф, а проходить в это депрессивное пространство надо будет прямо через руины Генерального штаба, где проверчены какие-то дыры через старые комнаты, кое-где сняты полы, везде царит неблаголепный беспорядок, и даже старые текущие батареи оставлены прямо в комнатах без полов для создания позорящей нашу страну инсталляции a la отщепенец Кабаков. «Я, – сказал консультант, – предлагаю выгрызать в старом здании проходы по мере надобности. Я действую подобно раку». Известно, какое в нашей стране отношение к ракам – это низменные комичные животные. И с такими вот понятиями он подбирается к чему? К Генеральному штабу. Невольно вспоминаешь, что Нидерланды – член НАТО. И что же вы думаете? Казалось бы, все объяснили, показали, назвали раков своими именами, и все равно не помогло. Вот как понял эту выставку недалекий критик Хачатуров:

«Кулхас не хочет беспощадно потрошить шедевр Росси. Он оставляет сложное, лабиринтообразное пространство с системой родных для Петербурга внутренних дворов. Отдельные межэтажные перекрытия раскрываются в нуждах изменившейся инфраструктуры. Но старые стены и их фактура эффектно оттеняют перфекционизм новой экспозиции. Кулхас отказывается от множества пристроек. В два внутренних центральных двора он предлагает вставить своеобразный белый пенал – зал, оборудованный по последнему слову хай-тека, где будет экспонироваться все новое и смелое».

А вы говорите, альтернатива. Стоит дать публике хоть малейший шанс пойти не в ту сторону, и она пойдет.

По счастью, однако, одно дело декларации, а совсем другое – поступки. Не все так плохо в Москве, и мне кажется, мы, напротив, осваиваем самый передовой революционный опыт в архитектуре раньше всех остальных. Я думаю, все заметили, что новую трубу со снегом, где можно переждать лето, московское правительство заказало проектировать Нодару Канчели. Заметили все, но не все понимают, как это интерпретировать.

Это произошло сразу после того, как прокуратура пришла к выводу, что именно он является виновным в деле обрушения крыши «Трансвааль-парка». Не то чтобы в деле открылись какие-то новые данные, все экспертизы были готовы уже год назад, но назвать виновного решились только сейчас. И после этого московское правительство объявило о том, что Нодар Канчели получает сразу два новых заказа – горнолыжный комплекс и новое покрытие для Арены в Лужниках. Я предложу здесь свое видение ситуации и прошу с ним согласиться, потому что оно служит к вящей славе московского строительного комплекса. Это не более чем гипотеза, но гипотеза чрезвычайно убедительная.

Главная способность, потеря которой составляет, по-моему, прискорбную черту наших дней – это способность удивляться происходящему. Когда Нодара Канчели сразу же после обрушения крыши «Трансвааля» попытались объявить крайним в этой истории, многие, в том числе и автор настоящих строк, испугались, что это приведет к несправедливому урону его деловой репутации. Архитектура – такое дело, что вера в то, что она не рухнет, является первейшим, часто даже не обсуждаемым условием обращения заказчика к архитектору. И хотя было понятно, что Нодар Канчели не виноват, но все-таки возникали опасения: самая возможность предъявить к нему такие претензии приведет к тому, что вот сейчас к нему перестанут обращаться с заказами, институт «Курортпроект» обанкротится, и мы потерям уникальных специалистов.

Наша российская реальность со свойственной ей оптимистической динамикой как обычно посмеялась над хнычущими опасальцами. С одной стороны, Нодара Канчели не только замарали подозрениями, а и прямо объявили виновным в катастрофе безо всяких подельников, придав его благородному лицу зловещие черты матерого вредителя. С другой стороны, именно это обвинение оказалось, как видим, самым сильным аргументом, своего рода гарантией того, чтобы поручить ему наиболее сложные в конструктивном отношении экспериментальные объекты, требующие большого объема инвестиций и, соответственно, больших затрат на проектирование.

То, что прокуратура целый год юлила и не могла назвать виновного, я понимаю, я бы на ее месте тоже юлил. На неспециалистов, каковыми являемся мы с прокуратурой, заключение экспертизы, в соответствии с которым Нодара Вахтанговича Канчели следует признать виновным, производит впечатление текста неуместно научного. В общем, как я понял, существует две школы расчета прочности железобетона, и основная вина господина Канчели заключается в том, что пределы прочности рассчитаны им как динамическая нагрузка, в том время как, если считать то же самое исходя из представления о нагрузке как статической, то получатся другие цифры (кто бы сомневался?). А вопрос о том, как считать, решается в области понимания сущности, природы железобетона, в коем многое от бетона, но иное и от железа. Авторы экспертизы – убежденные статики, в то время как Нодар Канчели, напротив того, динамист. Это все равно, как если бы перегорела лампочка, и в этом бы, на основании экспертизы убежденных физиков-волновиков, обвинили бы физика, придерживающегося квантовой теории света.

Вообще-то прокуратуры редко вмешиваются в споры научных школ, за исключением, пожалуй, нашей, у которой в этой сфере большие традиции. Известно, что в состоянии перманентной прогладавшести, свойственной советскому народонаселению, преимущественно были виновны вейсманисты-морганисты, вредительски отрицавшие возможность биологического наследования благоприобретенных признаков у живых организмов вообще и у будущих продуктов питания в частности. Но коль скоро традиция начала возрождаться, не правильно ли было бы думать, что она стремится возродиться в полном объеме?

Ведь, следуя близорукой буржуазной логике, путь расследования, избранный прокуратурой, изначально тупиковый. Подозреваемый Канчели не является госслужащим. Он произвел коммерческий продукт – проект крыши, и продал его заказчику – турецкой фирме «Кочак Иншаат». Право реализовывать этот проект определялось не фактом его изготовления, и не фактом его продажи, а комплектом исходно-разрешительной документации, выданной Москомархитектурой, в частности – экспертизой проекта, проведенной Мосгорэкспертизой. Именно эти организации несут правовую ответственность за то, что проект реализуется, ведь без их разрешения его нельзя реализовать.

Возьмем какого-нибудь человека, например меня. Если я нарисовал безграмотный проект дома, а какой-то идиот у меня его купил, то почему же я должен нести ответственность, когда этот дом рухнет, если государство завело специальную организацию и отнюдь не разрешает строить дома по неграмотным проектам, да еще и деньги берет за проведение экспертизы проекта на предмет грамотности?

Но это только в рамках буржуазной, коммерческой логики получается такая картина. Если же прокуратура склоняется к возрождению своих лучших традиций, то все меняется, и виновным, разумеется, должен оказаться никак не госслужащий, а буржуазный специалист. Они завсегда тяготеют к вредительству, это исторический факт.

Некоторая сложность положения заключается только в отсутствии надлежащего Лысенки. Нодар Канчели является высшим авторитетом в области железобетонных конструкций у нас в стране, а у его теоретических оппонентов нет своего вождя, которого можно было бы противопоставить вредителю. Это все равно, как если бы Николая Вавилова пришлось осуждать на основании показаний самого Вавилова без всяких полезных советов со стороны Лысенки. Я полагаю, что год юления ушел как раз на то, чтобы получить у Канчели эти советы, и будущий суд покажет, насколько это удалось.

Но, полагаю, в результатах этого суда нет ни у кого сомнений (см. процесс Ходорковского), и в первую очередь их нет у руководителей города Москвы, хорошо знающих, как устроена наша судебная система. Тем не менее, они дают Нодару Вахтанговичу все новые заказы, и некоторые полагают, что тем выражают свое отношение к будущему приговору. Я позволю себе в этом усомниться. Я думаю, что заказы даются не в том смысле, что приговор будет неправильный, а в том, что он просто будет, и они знают какой.

Ведь если традиции возрождаются, то отчего ж в одной только прокуратуре? Нельзя ли взглянуть шире? Буржуазному спецу, ученому, изобретателю, вообще человеку, обладающему какими-то уникальными навыками с точки зрения нашего государства всегда свойственна известная сомнительность, просто потому, что от государства он мало зависит. Во взглядах на это дело Юрий Михайлович Лужков не так уж отличается от прокуратуры (см. историю московского пути приватизации). Иное дело – осужденный буржуазный спец, ученый или изобретатель. Этот гораздо надежнее. Здесь стоит вспомнить великую традицию шарашки. Кто строил наши высотные здания? Кто ковал ядерный щит нашей державы? Кто вывел нашу страну в космос?

А они и вывели. Осужденность является вовсе не отрицательным фактом в биографии специалиста, а наоборот. Пускай заказ Канчели получит еще в качестве подозреваемого, выполнять-то будет уже в другом качестве. Оно и гарантией хорошей является – работает человек не за деньги, а за страх, и в плане финансирования так, вероятно, вольготнее.

Единственное, что здесь смущает – момент какой-то неорганизованности, спонтанности.

Страна меняется, но до сих пор эти изменения не получили характера ясной и четкой архитектурной политики. Люди самостоятельно движутся в нужном направлении, но движутся наощупь, тыкаются то в одну сторону, то в другую, вместо того чтобы решать задачи последовательно. Зачем, скажем, сажать одного Канчели? Не правильнее ли было бы развернуть более широкий процесс посадки, с тем чтобы вообще перевести всю Москомархитектуру на более управляемое положение? Ведь разные же задачи приходится решать.

Вот, скажем, совершенно неожиданно решился вопрос с комплексом «Русский авангард» Эрика ван Эгерата. Поприлаживав его к разным местам Москвы, Юрий Лужков решил-таки вернуть его назад, к Центральному дому художника, но не в то же самое место, где раньше, а в Парк искусств. Лет пять назад Александр Кузьмин назвал эту территорию «кладбищем без покойников» и давно стремится исправить эту несообразность. Что, согласитесь, можно сделать двумя способами – либо убрать кладбище, либо завести покойников. Однако непродуманность политики приводит к тому, что и то и другое решили делать разом, что обратно привело к несообразности, только в другую сторону.

Дело в том, что за прошедший год компания «Капитал Груп», заказавшая этот проект, успела расстаться с Эриком ван Эгератом, он свернул в Москве всякую деятельность и последнее время лишь подает растерянные сигналы о помощи из-за рубежа в том смысле, что ему не доплатили. В то же время «Капитал Груп» утверждает, что проект уже оплачен более чем щедро, является собственностью компании, и она намеревается его реализовать без всякой помощи со стороны его автора, поскольку его услуги скандально дороги. Трудно разобраться, кто из них прав, но так или иначе речь идет о реализации проекта архитектора без всякого его участия, что в принципе случается только с покойниками. Что ни говори, а память места свое всегда возьмет – если не кладбище без покойников, так покойник без кладбища.

Но это ладно, а о чем речь может идти, так сказать, в более практическом смысле? Территорией Парка искусств традиционно занимается Андрей Владимирович Боков. То есть «Капитал Груп», похоронив Эрика за его волчьи капиталистические аппетиты, должна по существующему в Москве распорядку прийти к Андрею Владимировичу и предложить реализовать проект ван Эгерата. Однако ж Андрей Боков – человек, известный своей порядочностью, и он может усмотреть в таком повороте элемент какой-то неловкости. То есть, попросту говоря, может и отказаться, тем более что у него совсем другое видение Малевича и Поповой. Да, возможны накладки. Но это в случае если он будет просто так. А вот если будет осужденный? Ежели его сейчас посадить, чтобы впредь он проектировал из шарашки?

Впрочем, Андрей Владимирович такой человек, что, возможно, и в этих прискорбных обстоятельствах начнет артачиться, как в свое время академик Королев. И вот я думаю, а не сообразнее ли посадить по такому случаю Михаила Михайловича Посохина? Он, конечно, тоже человек, известный порядочностью и щепетильностью в отношении проектов, созданных другими авторами, но все ж таки эти его качества никогда не приобретали крайних, я бы сказал, цинических форм. Будучи осужденным, он бы построил «Русский авангард» по проекту Эгерата не без блеска, в сжатые сроки и даже без содержания в СИЗО. Посадить его проще простого – как раз за нарушение авторских прав Эгерата.

Или взять, к примеру, прекрасного архитектора Павла Андреева, реконструировавшего Манеж после пожара. Манеж во многом, конечно, получился похожим на то, что было, но во многом и нет. Не хочу никого обидеть, но идея опутанных проводами, датчиками пожаротушения, лампочками и прочим электричеством открытой стропильной конструкции, заключенной в какую-то дурацкую раму карниза, оказалась не такой убедительной, как это почему-то всем показалось вначале. У многих в итоге она вызвала какое-то отторжение, люди прилюдно возмущались превращением великолепного классического пространства в неприглядный приямок к сарайной крыше. Также отторжение вызвали и лифты, и круглая трибуна, во всем этом увидели даже проникновение в Манеж чуждого ему духа современной дигитальности. Я не хотел бы сейчас высказывать суждений по поводу этих решений от себя лично, я бы хотел предложить читателю подумать вот о чем. Что если бы Павла Андреева заранее посадили, еще до того, как Манеж был бы сдан, еще во время проектирования? С одной стороны, он бы не испытывал никакой неловкости за результаты, потому что какая может быть неловкость в таких условиях? С другой – общественность была бы целиком на его стороне как несправедливо осужденного. Конечно, для осуждения понадобился бы какой-нибудь повод, но тут как раз все просто. В расследовании преступления самый важный вопрос, на который должен ответить следователь – кому выгодно. Как убедительно доказало в своих речах и выступлениях руководство города Москвы, поджог Манежа был им совершенно, ни в коем случае, ни на йоту не выгоден. Между тем, есть один человек, который пусть немного, но все ж таки на этом заработал. Это как раз Павел Андреев – ведь не совсем же задаром он трудился. Ему и было выгодно. Конечно, я понимаю, это все не очень убедительно звучит, но ведь не более же неубедительно, чем обвинения в адрес Канчели? Нет, посадить можно, были бы воля и желание.

Когда по всей стране самостоятельно произрастают бюсты товарища Сталина, нам надлежит кардинально пересмотреть свой опыт. До сих пор архитекторы у нас делились на госслужащих и частнопрактикующих. Теперь нужно перейти к системе осужденных и пока нет. Посадка открывает перед архитекторами путь к большим объемам, к крупным градостроительным задачам, к объектам, имеющим международное значение. Конечно, нельзя останавливаться только на архитекторах. Нужно сажать и заказчиков, и тех, кто пользуется архитектурой. И тогда люди сами с удовольствием полезут летом в заснеженную трубу.

вверх

 Архив

   

31.08.2005 XIV-MMV
Григорий Ревзин
Сажайте шире!

   

 Архив раздела

   

XXIII-MMVIII

   

XXII-MMVII

   

XXI-MMVII

   

XVIII-MMVI

   

XVII-MMVI

   

XIV-MMV

   

XIII-MMV

   

XII-MMIV

   

XI-MMIV

   

X-MMIV

   

IX-MMIII

   

VIII-MMIII

   

VII-MMIII

   

VI-MMIII

   

V-MMII

   

IV-MMII

   
 

III-MMII

   
 

II-MMI

   

I-MMI

   

 


Rambler's Top100


     тел.(495) 623-11-16 

Rambler's Top100

 © Проект Классика, 2001-2009.  При использовании материалов ссылка на сайт обязательна