приглашаем посетителей сайта на форум
16.12.2009/ содержание и все опубликованные материалы номера XXIX MMIX
01.05.2009 / содержание и все опубликованные материалы номера XXVIII MMIX
20.01.2005 / Открыт раздел "Тексты", в котором опубликованы книги Г. Ревзина
"Неоклассицизм в русской архитектуре начала XX века" (М., 1992) и
"Очерки по философии архитектурной формы" (М., 2002)

     тел.(495) 623-11-16  

О журнале
 
Подписка
 
Форум
 
Что делают
ньюсмейкеры?
 
Зарубежные
новости
 
Вызов - Ответ
 
Путешествие
 
Культура
 
SOS
 
Современная
классика
 
Вещь
 
Исторический
очерк
 
Школа
 
Художественный
дневник
 
Дискуссия
 
Объект
 
Спецпроекты
 
Книги
 
Тексты
 
[архив
номеров
]

 

 

К 20-летию бумажной архитектуры
Андрей Савин
XI-MMIV - 31.07.2004

Михаил Лабазов, Андрей Савин. 1984 Фото А. Джикия

Василий Бабуров: Как Вы оказались среди «бумажных» архитекторов?

Андрей Савин: Я не ставил перед собой цель стать архитектором – в нашей семье нет каких-либо архитектурных традиций. В детстве хорошо рисовал, занимался в кружке, потом поступил в художественную школу на улице Красина, куда меня взяли без экзаменов. По иронии судьбы, там же учился и мой нынешний партнер по группе «Арт-Бля» Андрей Чельцов. Он, правда, был на год старше меня, но учились мы у одного и того же преподавателя. Я быстро вошел во вкус, с юношеским максимализмом решил, что уже знаю, что такое живопись, и единственное, что мне оставалось постичь, было искусство пространства. Поэтому я и пошел в Архитектурный институт. Поначалу учиться в институте было сложно, но при этом было очень интересно. Когда на третьем курсе началось «серьезное» проектирование – клубы, школы, жилые дома, я понял, что это, возможно, не то, что я ожидал. Предмет архитектуры представлялся мне иначе. И как раз в этот момент (это был 1981 год) меня почти полностью захлестнула волна бумажной архитектуры, ничего другого я для себя уже не видел. Бумажные проекты, конкурсы, сформировавшийся на этой почве круг общения консолидировали нас и помогли абстрагироваться от серой обыденности того времени.

Как вы познакомились с Вашими постоянными партнерами Андреем Чельцовым и Михаилом Лабазовым?

С Чельцовым и с Лабазовым мы были знакомы еще до того, как стали участвовать в конкурсах. Была веселая студенческая жизнь – картошка, практика расширяли контакты. Первый проект, который мы делали вместе с Лабазовым, был «Кукольный дом», над которым он работал вместе с Владиславом Кирпичевым. Кирпичев консолидировал вокруг себя студентов, которые помогали ему в детской архитектурной студии и участвовали в конкурсах. Среди этих студентов были Чельцов и Лабазов. Подход Кирпичева, отличавшийся скрупулезностью проработки, наложил глубокий отпечаток на бумажную архитектуру в целом. Через некоторое время, почувствовав комфортные отношения между нами троими, мы начали работать самостоятельно. Один из первых проектов, которые мы делали втроем с Чельцовым и Лабазовым (чуть ли не на кухне), был конкурс «Dwelling in Historicism» (JA Shinkenchiku – 1983 г.). Я тогда учился на третьем курсе. Мы получили поощрительную премию, в МАРХИ пришла бумага, и когда мне об этом сказали, у меня было ощущение, что я выиграл все деньги мира. Хотя за поощрительную премию денег не давали, мы почувствовали азарт, который нас здорово подстегнул.

Арт-Бля
«Дом на природе». 1987

Когда возник этот брэнд – «Арт-Бля», и кто его придумал?

Сейчас назвать автора едва ли возможно. Это название возникло сразу после окончания института, когда мы поехали на какой-то архитектурный семинар, и там прозвучали эти слова – «Бля» и «Арт». В том смысле, что без «Бля!» в стране ничего не делается. Это слово рождает чувство гордости, радости и здоровья. Иногда название «Арт-Бля» помогает, иногда мешает. Поэтому мы используем его в зависимости от контекста. А логотип группы придумал наш большой друг художник Александр Джикия, который живет и работает в Анкаре.

Какую роль в вашей деятельности играл Илья Лежава?

Лежава пытался нас всех консолидировать, научить жизни, как себя вести и как делать конкурсы. В частности, он приучал нас добиваться самого высокого качества исполнения конкурсных работ. К тому времени он прилично поездил по свету и знал, как устроена конкурсно-выставочная «кухня». В то время его выступления были для нас откровением, и мы с большим вниманием прислушивались к его мнению.

А что было после института?

Еще в институте я понял, что не пойду работать в проектную организацию ни при каких обстоятельствах. И если бы не перемены в конце 1980-х – неизвестно, как сложилась бы моя (и моих коллег) профессиональная деятельность. Первой моей работой после окончания МАРХИ была новая экспозиция музея «Бородинская панорама», над которой я работал с художником Евгением Богдановым. Богданов был известен своими авангардными выставками в Музее Маяковского. В том же направлении работал Александр Ермолаев – он был более знаменит, поскольку преподавал в МАРХИ. Помню, как сидел и лепил солдатиков в 25-м масштабе.

Но потом Вы оказались во ВНИИТАГе.

Наш отдел во ВНИИТАГе был тоже данью тогдашней перестроечной моде. Создание творческой лаборатории в рамках этого института было инициативой одного из его руководителей Ирины Азизян. В этом отделе мы разработали несколько проектов, например, туристический комплекс. Во ВНИИТАГе мы пробыли недолго, хотя уходить оттуда в то время было ошибкой. Организовать нашу работу более структурно у нас не получилось. Хотя опыт, который мы там приобрели, оказался очень полезен. В институте работали серьезные люди со знаниями и опытом, и общение с ними нам дало очень много. И хотя проходившие в институте советы были скучные и вялые, надо было себя пересилить и постараться взять максимум возможного.

Арт-Бля
«Дом на сегодня». 1988
Конкурс журнала AD. Поощрительная премия

Чем Вы занимались помимо конкурсов?

Был разгар перестройки, стали возникать кооперативы, появились первые реальные заказы, и это было гораздо интереснее «бумажного» проектирования. Была интересная работа, связанная с журналом «Сельская молодежь». Нас послали в деревню Астапово, где умер Лев Толстой, строить новый поселок. И мы, как комсомольцы, с воодушевлением поехали туда проектировать и строить. Эта наивность очень трогательна. Я очень люблю это время. Мы общались с партийными деятелями, показывали им наши проекты. Общались со строителями, которым наши идеи были совершенно не нужны. Строители что-то лепили. Не хватало кирпича, столярки. Часть того проекта была реализована. Однако когда мы увидели, что получилось, – ужаснулись и от того, что было построено и от того, что мы спроектировали. Нам стало понятно, что наш проект и то, что нужно людям, обживавшим этот поселок, – совершенно разные вещи. Лично для меня реализация проекта важнее «чистой» идеи на бумаге. Ведь процесс создания архитектуры проходит несколько стадий, каждая из которых обладает собственной ценностью. Вначале возникает идея, затем она переносится на бумагу, постепенно насыщается деталями, превращается в стены и перекрытия. Когда дом построен, он начинает обживаться, его снимает фотограф, зарисовывает художник… Этот процесс, каждая стадия которого является отдельной субстанцией, бесконечен. Важно общаться с разными участниками этого процесса, выслушивать мнение каждого из них.

Какое значение в Вашей жизни сыграла бумажная архитектура?

Бумажная архитектура – особый жанр «чистого искусства», узкая прослойка в теле архитектуры. В то же время эта прослойка сама по себе напоминает слоеный пирог, в котором есть и литература, и философия, и скульптура, и технология, и многое другое. Участие в конкурсах того времени дало нам мощный импульс, раскрепостило наше сознание, заставило свободнее мыслить, ощутить себя в контексте всей мировой культуры. Хотя я понимаю, что наша тогдашняя самооценка была чрезвычайно завышена.

Если бы не специфическая ситуация в России того времени, возник ли бы вообще такой феномен, как бумажная архитектура?

Если вы придете на выставку дипломных проектов Архитектурной ассоциации или любой другой западной школы, вы там найдете проекты, которые легко можно отнести к бумажной архитектуре. С точки зрения процесса развития мировой архитектуры это не феномен. Новым явлением бумажная архитектура была для Советского Союза. Люди использовали единственную возможность для самовыражения. Жесткость образовательной программы препятствовала выходу творческой активности. Так что считать бумажную архитектуру новым явлением мирового масштаба – сильное преувеличение. Российская бумажная архитектура была более литературна, чем ее западные аналоги. Однако связано это было с отсутствием в Советском Союзе современных технологий, неотделимых от современной архитектуры. Это была абсолютная сублимация. Мы умели только сочинять сказки. Да, бумажная архитектура получилась красивая, поэтичная, романтичная, и Запад воспринял ее как большое явление. Однако если наши работы того времени показать сегодня какому-нибудь западному профессионалу, особого интереса это не вызовет. Сегодня о бумажной архитектуре на Западе знает лишь узкий слой специалистов-искусствоведов. В этом ракурсе бумажная архитектура – узкая щелочка в этом процессе, провокация дальнейшей творческой деятельности.

Насколько успешно сложилась жизнь «бумажников» после бумажной архитектуры?

В целом меня огорчает «постбумажный» период. Я по-другому представлял себе будущее. Мне казалось, что «бумажники» выйдут в профессию, и их «реальные» работы будут иметь то же качество, что и «бумажные» проекты. Однако результаты разочаровывают. Неуспех «бумажников» в «реальной» архитектуре имеет много объяснений. Отчасти это связано со спецификой нынешней экономической и культурной ситуации в России. Однако главная причина в другом. Мы очень плохо представляли себе реальный процесс проектирования и строительства. Институт нас этому не учил и не учит. Нет и архитектурных фирм, в которых можно было бы получить это образование. Конечно, в нашей архитектурной школе очень много полезного – прежде всего, это традиции. Но компаний, в которых протекает полноценный архитектурный процесс, до сих пор нет. Внутри них нет структурности, которая позволила бы делать большие проекты качественно, красиво и быстро, где концепция была бы артикулирована достаточно ясно. Речь идет не только об архитектурных, но и об инженерных фирмах. Люди, которые приходят после института, тратят три или четыре года на то, чтобы только освоить азы профессии. Мы слишком много времени тратили на теоретизирование, творческий процесс шел в очень узком «коридоре». Профессия же гораздо шире, там есть масса вещей, о которых мы и не подозревали. И когда мы начали проектировать реальные объекты, мы столкнулись с целым рядом проблем, просто не существующих в бумажной архитектуре.

Мне трудно с Вами согласиться, когда Вы говорите о неуспехе «бумажных» архитекторов в сегодняшней жизни. Бродский проектирует очень тонкие вещи вроде ресторана «95 градусов», Буш с Чукловым строят лучшие в России стадионы.

Я имею в виду не внутрироссийский, а общемировой контекст. Взять, к примеру, российский павильон на последней Биеннале. Казалось бы, хорошая идея – выставить проекты двух главных российских театров. Но как это было сделано!.. Два театра, две традиции, два подхода к реконструкции. Достаточно было выставить их в чистом виде, не загромождая пространство дополнительной инсталляцией, к тому же сделанной весьма невнятно. За этой мишурой потерялось главное. Я уж не говорю про Арсенал, где были представлены самые значительные проекты в мире, но не было ни одного российского. Попробуйте поставить в этот ряд последние постройки в Москве – смотреться будет дико. Наши ровесники-коллеги на Западе гораздо опытнее нас. В то время, когда мы рассуждали на философские темы, рисовали картинки и делали выставки, они уже возводили стены, создавали пространство, постигая процесс реальной архитектуры. Сейчас они уже настоящие профессионалы с собственной системой проектирования, в то время как мы еще только ими становимся.

«Арт-Бля» продолжает быть архитектурным бюро?

В какой-то момент мы пытались заниматься «чистым искусством». Но сложное, переходное время не позволяло это в полной мере. Сейчас все более или менее стабилизировалось. И мы пытаемся заново поднимать эти проекты, которые будут по-новому осмыслены. Заниматься этим необходимо, есть внутренняя потребность. Если замкнуться в черчении, то результатом будет средняя европейская архитектура. Надо заваривать в более глобальном масштабе.

вверх

 Архив

   

Кто у нас ньюсмейкеры

   
 

31.07.2004 XI-MMIV
Архитектурная мастерская «А-Б»
Завод безалкогольных напитков (Ступино)

   

31.07.2004 XI-MMIV
Александр Асадов
Культурно-деловой, торгово-развлекательный и жилой комплекс «Перекресток» на улице Братьев Кашириных (Челябинск)

   

31.07.2004 XI-MMIV
Архитектурная мастерская Бавыкина
Проект 35-этажного жилого дома с подземной автостоянкой на Сельскохозяйственной улице (Москва)

   
 

31.07.2004 XI-MMIV
Творческая мастерская архитектора Быкова
Жилой дом на углу улиц Ошарской и Белинского (Нижний Новгород)

   
 

31.07.2004 XI-MMIV
Антон Надточий, Вера Бутко
Реконструкция здания на 2-й Тверской-Ямской улице (Москва)

   
 

31.07.2004 XI-MMIV
Владимир Плоткин
Жилой комплекс в Кочновском проезде (Москва)

   
 

31.07.2004 XI-MMIV
ROSE GROUP
Жилой комплекс в Коробейниковом переулке, владение 1/2, строения 6, 15, 17. Остоженка, Москва

   
 

31.07.2004 XI-MMIV
К 20-летию бумажной архитектуры
Андрей Савин

   
 

31.07.2004 XI-MMIV
К 20-летию бумажной архитектуры
Михаил Лабазов

   
 

31.07.2004 XI-MMIV
К 20-летию бумажной архитектуры
Андрей Чельцов

   
 

31.07.2004 XI-MMIV
К 20-летию бумажной архитектуры
Александр Бродский

   

 Архив раздела

   

XXIX-MMIX

   

XXVIII-MMIX

   

XXIV-MMVIII

   

XXIII-MMVIII

   

XXII-MMVII

   

XXI-MMVII

   

XX-MMVI

   

XIX-MMVI

   

XVIII-MMVI

   

XVII-MMVI

   

XV/XVI-MMV

   

XIV-MMV

   

XIII-MMV

   

XII-MMIV

   

XI-MMIV

   

X-MMIV

   

IX-MMIII

   

VIII-MMIII

   

VII-MMIII

   

VI-MMIII

   

V-MMII

   

IV-MMII

   
 

III-MMII

   
 

II-MMI

   
 

I-MMI

   

 


Rambler's Top100


     тел.(495) 623-11-16 

Rambler's Top100

 © Проект Классика, 2001-2009.  При использовании материалов ссылка на сайт обязательна