Колонизаторы
Капитолий в Нью-Дели
II-MMI - 16.12.2001

Как ни странно, этому дворцовому комплексу - как и всей грандиозной затее строительства Нью-Дели - было с самого начала свойственно нечто упадочное. Собственно говоря, история новой имперской столицы началась вместе с правлением короля Георга V в начале 1911 г. Начиная с королевы Виктории в 1877 г., каждый правящий монарх Британии принимал титул императора Индии. Георг V стал первым (и, что характерно, последним) королем, решившим отправиться занимать свой императорский трон лично.

Уже сама по себе эта коллизия имеет несколько средневековый колорит. Однако знакомство с официальными бумагами того времени этот колорит только усиливает. Вспомним: "приближался не календарный - / настоящий двадцатый век", Европу начинало лихорадить, до сараевского выстрела считанные месяцы, с колониями у всех все было не слава Богу, а почтенных джентльменов в Лондоне и Калькутте больше всего на свете волновало вот что: в какой короне его величество должен появляться на церемониях? стоит ли нарушать вековую традицию, воспрещающую вывоз коронационных регалий из пределов Англии? или стоит сделать новую корону, достойную императорского титула (кстати, еще неизвестно, кому за нее платить в таком случае)? кого провозгласить номинальным регентом на время отсутствия короля-императора в Великобритании? И так далее. В результате церемония прошла более-менее гладко. Размах ее был таков, что очевидцы согласно утверждали: это-де самое грандиозное событие подобного рода за всю историю человечества. Возможно, одним из залогов этого размаха стало как раз то, что торжества включали в себя и основание новой столицы - резиденция вице-короля и центральной администрации отныне переносилась из Калькутты в Дели, прежнюю столицу Великих Моголов.

Однако торжественно основать новый город - это одно, а спроектировать и построить его с пустого места - совсем другое. 

Вид с купола вице-королевского дворца на эспланаду
	Генеральный план Капитолия

Прошла первая мировая война, сменились три вице-короля, Британская Империя стала понемногу примерять наряд Британского Содружества Наций, и лишь в 1931 году - менее чем за двадцать лет до провозглашения полной независимости Индии - в новой столице был торжественно открыт комплекс правительственных зданий, доминантой которого стал вице-королевский дворец, созданный сэром Эдвином Лютенсом. Творческий метод Лютенса в отношении колониального строительства он сам формулировал в категориях типичного "белого сагиба". Во-первых, можно представить здание как полностью фантазийный маскарадный костюм, в котором эпохи, страны и стили беспорядочно смешаны. Во-вторых, можно построить эдакого "английского джентльмена, одетого в соответствии с климатом" (портному, вероятно, при этом лучше все-таки быть индусом). Второй путь зодчего устраивал явно более. Древнеиндийские сооружения представляли собой благодатный материал для заимствования, стилизации, деталировки - но никак не для воспроизведения целиком. 

Южный фасад вице-королевского дворца.
Башенки не были построены. 
Акварель Вильяма Валькотта.
1913 г.

Джентльмену позволительно носить портсигар со слониками и, возможно, перстень с лалом, а его жене - прикрывать плечи кашмирской шалью, но вот если он наденет шальвары, бурнус и тюрбан и в таком виде покажется в обществе - получится явное деклассирование. Зодчему совершенно не представлялось нужным отводить местному колориту место вне рамок чисто декоративного начала. Все остальное должны были совершить бессмертные палладианские принципы. Но бессмертные палладианские принципы относительно легко и удобно применять в маленьких виллах (а именно многочисленные коттеджи в Средней Англии и составили Лютенсу, практически самоучке, широкую известность). Здесь же здание площадью 60 тыс. квадратных метров - больше, чем Версальский дворец, - не только стоящее в отнюдь не палладианском ландшафте, в тяжком климате и в совершенно (что греха таить) чуждом автору проекта национально-культурном контексте, но и обремененное неимоверной пропагандистской нагрузкой. В таких масштабах и при таких целях применять принцип "джентльмена, одетого по погоде" становится куда труднее. Первоначально Лютенс, видимо, задумывал отбросить все индийское. 

Панорама экспланады. Каменные слоны выполнены С. Джаггером	Каменная ограда Парка Моголов

Первые эскизы фасадов дворца запечатлели совершенно классические замыслы - купол a-la Пантеон, портик с треугольным фронтоном, колонны a-la Траян; а, к примеру, наброски "шаттри" (характерные башенки-беседки с куполом) подытожены вполне безапелляционно: "Шаттри - дурацкие и никчемные штуки". Но конечный результат более амбивалентен. На первый взгляд издали фасад довольно европейский - привычные пропорции, привычная композиция, привычный ритм колонн, но почти сразу бросается в глаза совершенно синтетический купол - хотя прототипы его в данном случае европейские (от Рена до Аполлодора Дамасского), европейской эту полусферу можно признать с большим напряжением. Достаточно подойти немного ближе - и вдруг обнаруживается множество очень даже индийских мотивов: сильно выступающий карниз, тут и там пресловутые шаттри, крылья увенчаны вовсе непонятными пирамидами с фонтанами. Подойти еще ближе - да, действительно, и карнизы специфические, и колонны, оказывается, завершены какими-то причудливыми капителями с каменными колокольчиками (это изобретенный Лютенсом "ордер Дели"), и интерколумний не одинаковый, и декор где-то локальный, но все-таки, если приглядеться, все это оказывается просто более-менее хорошо продуманными украшениями на инороднои им общем объеме. А потом, совсем издали, когда видны и два построенных Гербертом Бейкером корпуса-близнеца Секретариатов с их "кампаниллами" и микеланджеловскими куполами, глаз успокаивается окончательно... Но лишь до тех пор, пока не обнаружит очередных признаков того, что вокруг - Дели, сердце Индостана. 

Парк Моголов Лютенса, вид на запад от вице-королевсого дворца

Амбивалентность эта, как бы то ни было, не является чем-то отталкивающим и не производит впечатление случайности и/или бесталанности. Во всех этих реверансах классициста традиционной индийской архитектуре есть нечто столь же органически европейское, сколь и бесчисленные парковые "Китайские павильоны". Да, дворец вице-короля провозглашает мощь британского владычества, но делает это по-английски, по-европейски. А этот европейский властный жест метрополии в Южной Азии смотрится очень отчужденным. И даже самая мощь (подходящая, стоит напомнить, к концу), как ни изображай ее диковатой псевдотраяновой колонной, выглядит скорее дерзостью, предстает весьма уязвимой. Говорят, что премьер-министр Франции Жорж Клемансо, посетивший Индию в 1920 г., долго молча любовался видом дворца издали и под конец проронил: "Это будет самая великолепная из руин". Трудно, конечно, ручаться, что знаменитым "тигром" французского милитаризма руководили в данном случае эстетические соображения (а не какие-нибудь там политические чаяния). Однако кое в чем предсказание вышло совершенно безошибочным. Дворец-то стоит, и по-прежнему в нем проходят официальные приемы, а перед ним - парады, только хозяин его не вице-король, а президент республики Индия. Но в метафизическом смысле это именно руины - такие же руины, как Палатин или Колизей, только контекст у них иной; руины мифа Империи, руины вековой власти державы, решившейся утверждать ясный классицизм в краю каст, йогов, муссонов и малярии.

Сергей Ходнев

вверх