|
|
|
Путешествие
Николай Лызлов:
«Это текст на моем языке»
VI-MMIII - 30.04.2003
Гуляя по улицам Помпей, все время заглядываешь
внутрь домов. Подсознательно хочется зайти в кафе, заглянуть
в магазин, бросить взгляд в сад богатого дома. Будто
идешь не по руинам, а по сегодняшнему живому
городу
О.Р.
Вам не показалось, что это такая античная Барвиха, какой-то суперэлитарный
поселок, и совсем простых жителей там не было?
Н.Л.
Легко могу себе представить собственную жизнь в этом городе. Насколько он был
элитарен? Элитарность должна иметь антитезу, то есть надо представлять,
что помимо нее было – если бы рядом громоздились какие-нибудь чудовищные
сараи. Но нет, легко представляешь, как он был окружен садами, пастбищами,
все это требовало какой-то своей сельской архитектуры. Элитарность в современном
понимании означает закрытость, заборы, специальные службы – а этого ничего
здесь нет, город совершенно открытый. Все доступно, экстравертно, нет жестких
границ. Элитарной, по-видимому, была сама страна – горы, небо – все для всех,
золотой век. Век, элитарный по отношению к остальным временам. Все
другие руины, которые я видел до и после, не оставляли у меня такого ощущения.
О.Р.
Но все-таки как вы представляете себе его жителей?
Н.Л.
Можно было бы представить, что это абсолютно идеальный город, населенный
идеальными тружениками, которые в свободное время неспешно в красивых
одеждах ходили в театр, а утром шли пасти своих коз и возделывать
виноградники. Ужасно интересно знать об этих людях и их жизни, для того чтобы
заполнить некие пробелы. Если есть такая сделанная вещь, для нее необходима
какая-то полка, как хорошая книга должна стоять в достойном ряду. Здесь
сколок всего самого лучшего, и начинаешь думать – а остальное-то где? Кажется,
что так много прекрасного только в одном месте не могло случиться. Тут маленькие,
совершенно изумительные фрагменты росписей стен, и, глядя на них, понимаешь, что и до и после этой картинки
художник должен был сделать много такого же, но вся эта масса не сохранилась
(то, что в музее все равно кажется малой толикой). И действительно убеждаешься,
что пепел этого злостного вулкана просто законсервировал маленький фрагмент
какой-то совершенно потрясающей жизни, которая была вообще во всей этой стране.
О.Р.
И если бы показали остальное, это точно не стало бы разочарованием?
Н.Л.
Уверен, что даже наоборот, ужасно хотелось бы увидеть. И тем не менее,
самые главные вещи никуда не делись, все то, что там было построено – это то,
с чем мы живем. Казалось бы, средневековый город не похож на Помпеи, как
ренессансный не похож на средневековый, а на самом деле это всегда один и тот же
город. Они все сделаны по одним принципам и по одним законам. Ничего
нового после Помпей в европейском градостроительстве не было изобретено,
в основном все – отношение к улицам, к решению фасадов, к планировочным
решениям – так или иначе уже было сформулировано. Улица, ее деление на
проезжую и непроезжую части, две линии фасадов, выходящих на красную линию
и так далее. Теоретически градостроительные понятия должны были бы
трансформироваться, но в случае Помпей за каждым именем стоит абсолютно то же
самое, что у нас. То есть это подлинно своя, наша культура. Для меня она –
генетически унаследованная, и в Помпеях я ощущал личную к ней причастность.
И это было самое сильное впечатление.
<<вернуться
|
 |
|
