|
|
Владимир Седов
Особняк Тарасова в Москве
XXI-MMVII - 01.06.2007
Общий вид дома Тарасова
с угла
Даже у знающих людей этот дом вызывает культурный шок: он внешне,
особенно со стороны улицы Спиридоновки, очень, даже слишком похож на
палаццо Тьене в Виченце, построенное
по проекту Андреа Палладио. Поначалу
кажется, что это полная копия, в духе
тех копий XIX века, в которых присвоение прошедшей эпохи шло через
ее буквальное воспроизведение (храм
Тезея в Афинах, репродуцированный
в Вене, дворец Питти во Флоренции,
повторенный в Мюнхене, то же палаццо
Тьене, воспроизведенное в Ньюгейтской
тюрьме в Лондоне). Но внимательный
осмотр уличного фасада показывает,
что перед нами не копия, а сложнейшая
стилизация, направленная на постижение и даже, возможно, на трансляцию
самого духа архитектуры Палладио,
а не на археологическо-обмерное воспроизведение фасадов. А боковой фасад,
выходящий на Большой Патриарший
переулок, вообще является фантазией
по мотивам палаццо Тьене: его композиция по сравнению с уличным фасадом
развернута, она как будто даже прихотлива и включает не вполне объяснимый
с точки зрения палладианской архитектуры застекленный пилястровый портик
над арочным входом во двор.
План особняка по первому
этажу
Известно, что Жолтовский в доме
Тарасовых изменил пропорциональные отношения верхнего и нижнего
этажей. Об этом рассказывает (вероятно,
со слов самого архитектора) Г. Д. Ощепков в прижизненной книге 1955 года
о Жолтовском: «Общую композицию
этого дома мастер задумал выполнить
в полном соответствии с палаццо Тьене,
выстроенным Палладио в Виченце, но
совершенно изменив при этом его пропорции. Об отношениях так называемого
«золотого сечения» он знал в то время
еще очень мало. Зато он помнил, что
при изучении Дворца дожей в Венеции
ему очень понравилось пропорциональное соотношение его верхней и нижней
частей. По произведенному тогда в натуре
промеру И. В. Жолтовский установил,
что нижняя часть этого дворца на 1/13
больше по высоте, чем его верхняя часть.
Палаццо Тьене, наоборот, имеет небольшую нижнюю и большую верхнюю часть.
Для вновь проектируемого дома Тарасова зодчий принял пропорциональные
отношения венецианского Дворца дожей.
Аналогичные изменения пропорциональных соотношений он внес и в остальные
элементы здания. Таким образом, хотя
выстроенное Жолтовским сооружение своим внешним обликом и напоминает
палаццо Тьене, оно имеет совершенно
другие пропорции. Благодаря этому оно
представляет собой не механическую
копию, а творчески переосмысленное
произведение».
Фасад палаццо Тьене
в Виченце
Чертеж части фасада
палаццо Тьене из книги
Палладио
Боковой фасад дома
Тарасова
Эти рассуждения автора книги
и зодчего в 1955 году важны для нас
прежде всего потому, что они раскрывают ту вольность, с которой Жолтовский
обращался с Палладио: он и копировал
его, и, одновременно, менял пропорции,
и, как увидим ниже, менял композицию – в сторону усложнения «истории»
новостроящегося здания.
План палаццо Тьене из
книги Палладио
Итак, дом Тарасова был построен по проекту Ивана Владиславовича
Жолтовского (1867–1959), выпускника
Императорской Академии художеств,
приехавшего в Москву и уже выполнившего в старой столице и окружающих
ее усадьбах несколько крупных заказов.
Среди его построек начала века наиболее
значительной был дом Скакового общества
(1903–1906), в котором идеи палладианства были высказаны уже очень отчетливо.
В 1909 году Жолтовский стал действительным членом Академии художеств, то есть
к моменту начала строительства дома на
Спиридоновке он был уже вполне признанным сорокалетним мастером.
Фрагмент дворового
фасада палаццо Тьене из
книги Палладио
Заказчиком дома-палаццо был
Григорий Григорьевич Тарасов, богатейший купец, совладелец крупнейшего
торгового предприятия «Тарасов и сыновья», преобразованного в «Братья
Тарасовы». Семья Тарасовых происходила из Армавира, где разбогател Торос
(откуда и фамилия), то ли черкес, то
ли армянин. Из этого рода происходит
известный французский писатель Анри
Труайя, написавший о своих предках;
об этой же семье в книге «Москва купеческая» довольно много пишет и Павел
Бурышкин. Уже с обрусевшей фамилией
Тарасовы быстро поднимались наверх,
стали жить в Екатеринодаре и, наконец,
в самом начале XX века переехали в Москву. О Григории Григорьевиче Тарасове
(по другим данным этого Тарасова звали
Гавриил Асланович, но это, видимо,
«внутрисемейное» отчество) мало что
известно, он принадлежал к третьему
поколению Тарасовых и начал строить дом на Спиридоновке в 1909 году,
а скончался в 1911-м. Достраивали дом
(окончен вчерне в 1912 году) уже сыновья Г. Г. Тарасова, которые пожить в нем
не успели – из-за революции. В Москве начала века больше был известен
Николай Лазаревич Тарасов, денди и покровитель Художественного театра.
Двор палаццо Тьене
Все эти отрывочные сведения никак
не объясняют архитектуру дома на
Спиридоновке. Мы знаем, что до него,
в первом десятилетии XX века, Жолтовский уже предлагал палладианский путь
неоклассицизма в доме Скакового общества: портик там прямо обращен к стилю
Палладио, а полуротонда на боковом
фасаде сделана с оглядкой на палладианство XVIII века. В усадьбе «Липовка»
(Липки-Алексеевское, 1907–190) Жолтовский обратился к теме венецианских
вилл на Терраферме, сооруженных Палладио. Так что к 1909 году московский
архитектор довольно ясно заявил о своих
пристрастиях, обозначив тем самым собственную, палладианскую линию внутри
русского неоклассицизма начала XX
века, в котором были еще и обобщенный
неоренессанс (не палладианский), и неоампир, и некий абстрактный, как будто
дистиллированный классицизм.
Разрез палаццо Тьене
через двор
И все же в 1909 году Жолтовский начал все заново. Мы не знаем,
как он объяснял заказчику значимость
выбранного образца, уговаривал ли он
его или ему было достаточно указать
на признанное великолепие вичентинских палаццо Палладио. Как бы то ни
было, но Жолтовский избрал впервые
конкретный образец, хотя при этом он
придерживается этого образца только
в одном, уличном фасаде, да и то – заменив пропорции. Почему среди множества
палладианских образов было выбрано
палаццо Тьене (1542–1553), сказать
трудно. Среди десятка дворцов Виченцы,
сооруженных Палладио, палаццо Тьене –
наименее палладианское по стилю здание.
По мнению большинства исследователей
творчества Палладио, оно было связано
с кратковременным влиянием на творчество этого архитектора идей Джулио
Романо, римского архитектора, много
строившего в Мантуе. Палладио посетил
Мантую в 1541 году и восхитился архитектурой герцогских дворцов, созданных
Романо, а сам Джулио Романо был
несколько месяцев в Виченце в качестве
консультанта в 1542 году. Фасад палаццо
Тьене сравнивают с проектом фасада дома
в Риме, набросанным Джулио Романо.
Кроме того, двухъярусные аркады внутреннего двора палаццо Тьене тоже ближе
к ренессансному Риму, чем к обычным
палладианским дворцам Виченцы и, тем
более, виллам, которые этих дворов не
имеют.
Вид корпуса над входом
дома Тарасова со стороны
двора
Мы не знаем – почему именно
палаццо Тьене было положено в основу
дома Тарасова. Но как бы то ни было,
ясно, что Жолтовский продолжил в этом
доме тему Палладио на новом уровне:
он стал творить на основе работ знаменитого мастера позднего Ренессанса, не
копируя их и не смешивая их формы
в новую рецептуру, а начиная «от них»
и далее продолжая тему, форму, смысл.
Получается, что для Жолтовского в Палладио скрыт источник архитектурной
красоты, не безусловной, но высшей.
Эта красота по каким-то причинам, по
людской небрежности была забыта, не
была продолжена. Оставленные (и даже
отставленные) после смерти вичентинского мастера красота форм, красота
метода, убедительность и деликатность
учено-художественного внимания к античности, – все это следовало возобновить.
В таком отношении к гениальной фигуре прошлого есть много от религиозного
чувствования: как семь отроков Эфесских, по преданию, заснули в пещере
в период гонений на христиан и спали
до того момента, пока христианство не
просияло, так и Жолтовский видит, как
зодчество заснуло на несколько веков,
а он, московский архитектор, сейчас,
в 1909 году, «подберет» его формы,
поймет его красоту, продолжит развитие
классической архитектуры, а тем самым
«разбудит» если не самого Палладио, то
его дух, его энергию.
Дом Тарасова. Арки,
ведущие на задний двор
Вид тех же арок со
стороны заднего двора
Жолтовский, таким образом, устраивает новый ренессанс, обращается
к забытым истокам – для извлечения
архитектурной Истины. Он, судя по
всему, рассматривает Палладио как
точку, область, сферу – к которой нужно
вернуться за вдохновением. В этом возвращении к истокам Жолтовский не
был одинок: и Фомин, и Щуко, и Белогруд обращались к формам прошлого для
обновления неоклассического архитектурного языка. Но ни один из названных
архитекторов не имел единственного
источника форм, идей, архитектурной веры. Жолтовский же, вероятно, не
понимал идей абстрактного, абсолютного классицизма, а видел свой путь
в очищении одного оставленного животворного источника – Палладио. Палладио
для Жолтовского – новая античность.
В этой несколько даже экзальтированной
убежденности была необычайная сила,
которая и позволяла архитектору убедить своих заказчиков соорудить среди
стилистически чуждой его экспериментам Москвы неопалладианское здание,
а в будущем – продолжить служение
духу Палладио и в сложнейшие советские годы, когда убеждать надо было
партийно-хозяйственных большевистских руководителей, а не тянущихся
к культуре купцов, с удовольствием позволявших зодчему написать на главном
фасаде горделивую надпись по-латыни
«GABRIELS TARASSOF FECIT» (Гавриил
Тарасов сделал).
Своды арочного входа
дома Тарасова
Большой зал первого
этажа
Палаццо Тарасова в Москве представляет собой результат свободного
размышления на тему палаццо Тьене,
а также предлагает некую реконструкцию того, как могло бы выглядеть это
палаццо – если бы оно было достроено. На главном фасаде, обращенном
в сторону Спиридоновки, Жолтовский
«достраивает» количество осей до проектного (этот фасад у Палладио не был
окончен, у него отсутствует левая часть),
а на боковом фасаде он смело реконструирует некий фасад «в духе Палладио»,
узнаваемый, но, видимо, даже подчеркнуто стилизованный. При этом не
следует забывать об измененных Жолтовским пропорциональных отношениях
верха и низа здания, причем измененных
как будто «для пробы» и в соответствии
с неким странным образцом: не с другим
зданием Палладио, а с позднеготическим Дворцом дожей. Очень интересна
та романтическая реконструкция истории, которую архитектор осуществил во
внутреннем дворе дома Тарасова: он не
стал воссоздавать двухъярусные аркады
палаццо Тьене, а создал совершенно
новую несимметричную композицию
прямоугольного двора, в которой как
будто воспроизвел ситуацию двора итальянского палаццо вообще, не римского,
не вичентинского, не генуэзского, а итальянского: с видимо разновременными
корпусами, как будто сохранившими
отделку разных архитекторов, с входным блоком, открытым в сторону двора
и образующим трехчастный вестибюль с легкими сводами на ионических
колоннах, а также с рустованной аркой
в сторону заднего двора, сквозь которую
видна еще одна арка.
Игра с пилястрами на
одной из лестниц
Колонны прихожей
В интерьерах дома Тарасова тоже
нет возможности говорить о копийности:
планировка только очень отдаленно
напоминает палаццо Тьене, скорее это
Палладио вообще. Узнаются отдельные «узлы» лестниц, своды, камины,
группы колонн, рисунок кессонов деревянных потолков, четверти пилястр
в углах, камины. Созданные постоянным
сотрудником Жолтовского художником И. И. Нивинским росписи сводов
и потолков, а также живописный фриз
большого зала, написанный Е. Е. Лансере,
помогают этому «узнаванию» ренессансной Италии, вводят посетителя в круг
образов Возрождения. В этих залах
разного размера, на этих лестницах,
странновато затерянных среди переходов, кажется, что попал в Италию, может
даже и в Виченцу, но непонятно, в какое
палаццо, скорее – в некую неконкретную мысль о палаццо, о жизни среди
прекрасной архитектуры, перенесенной,
воссозданной, переосмысленной как в результате художественного наития, так
и в результате ученой работы с самими
итальянскими памятниками и их обмерами. Но главное, о чем помнит зритель,
бродящий по коридорам нынешнего Института Африки, размещенного в доме
Тарасова, это указанный Жолтовским
вектор мыслей и чувств: прочь от обыденной Москвы, к истокам в Виченце,
к мыслям и формам Палладио. В этом
доме на Спиридоновке высказано столько
мыслей и передано столько эмоций по
поводу возрождения архитектуры Палладио, что они складываются в один
явственно слышимый призыв: «назад
к Палладио»!
Камин и свод одной из
комнат первого этажа
вверх
|
|
|