Ответ: Владимир Седов
Кошмар шута.
Ледяной дом
VII-MMIII - 19.06.2003

Заказываю в Музее книги Ленинской библиотеки эту книжицу, жду, наконец получаю. Сейчас все узнаю. Пролистываю текст пока небрежно, главное – в конце, где обещанные автором «гридорованные фигуры», то есть гравюры с изображением дома и его комнат. Если кратко пересказать то, что получается из сравнения этих редчайших изображений и текста Крафта, то перед нами предстанет следующая картина.

Зима с 1739 на 1740 год была ужасно холодной. В немецком Любеке поручик Мейнерт сделал изо льда фигуры львов, а также бастион (болверк) и несколько ледяных пушек на нем. Но, как пишет Крафт, «в Санктпетербурге художество гораздо знатнейшее дело изольду произвело», поскольку по предложению камергера Алексея Даниловича Татищева был создан дом из чистого льда «по правилам новейшей архитектуры». Сначала, в конце 1739 года, начали строить ледяное здание на льду Невы перед Зимним дворцом, но лед начал проседать под тяжестью строения, и Ледяной дом был поставлен на площадке между Адмиралтейством и Зимним дворцом. «Самой чистой лед на подобие больших квадратных плит разрубали, архитектурными украшениями убирали, циркулем и линейкою размеривали». Кто был автором «новейшей» архитектуры Ледяного дома – неизвестно, это мог быть тот же Еропкин или кто-нибудь еще из петровских пенсионеров, работавших в аннинское время: Усов, Коробов, Земцов. Во всяком случае, это был мастер, связанный со строгим вкусом и плоскостной манерой так называемого северного барокко – сдержанного и скупого варианта барочного стиля. Сам прямоугольный в плане дом с фигурным фронтоном над входом имел внутри три помещения и был с трех сторон окружен гульбищем, огороженным невысоким парапетом с квадратными столбиками и балясинами. С задней стороны гульбища были «посажены» ледяные деревья с ледяными птицами на них. Ледяной дом фланкировали две ледяные пирамиды, в окнах которых были повешены вращающиеся бумажные фонари с различными «смешными» фигурами на разных сторонах. Немного поодаль стояли: ледяной слон с двумя «персианами», со стороны Адмиралтейства, и ледяная баня – со стороны дворца. Внутри дома по обе стороны неизменных сеней располагались два помещения. Слева был покой с ледяным столом, ледяными свечами и таким же зеркалом на одной стороне и ледяной кроватью и камином – на другой. В комнате справа стояли стол с часами, две статуи и два стула и поставец с посудой. Все изо льда. Ледяные свечи, намазанные нефтью, горели, горел огонь в камине, шли колеса в ледяных часах, а на столе стыли примороженные игральные карты. Поставленные на галерее ледяные фонтаны и ледяные мортиры били струями воды и стреляли настоящим порохом, слон тоже пускал воду днем, а ночью бил из хобота огненными фонтанами, а в бане мылись, разогрев воздух подожженной на ледяных дровах нефтью. Но жути никакой не было. Дом был открыт для публичного посещения и стал почти на всю зиму, с января по март, неким музеем необычного материала, поданного в современном вкусе и с присущими той эпохе затеями. Только с концом суровой зимы, в марте 1740 года, дом «начал к падению клониться», но не растаял, а был разобран, причем лед был увезен в императорский ледник, где охлаждал потом мороженое и заливное, то есть вновь был приспособлен для полезного дела.

Самое главное, что можно вынести из чтения книги Крафта, это то, что никаких ужасов не было вообще. Ледяной статуи с украинцем внутри не было, это уже до чтения можно было понять. Не было свадьбы шутов. Не было страшной разверстой ледяной могилы, надругивающейся над браком и жизнью. Не было романтической картины осуществленного жилища Смерти, не было виртуальной архитектуры, предчувствующей морок покоев Снежной королевы. Все это, почти одновременно с Андерсеном, придумал Лажечников, и потом образ пошел гулять по умам многочисленных читателей, превратившись в часть устойчивого ряда (Петр идет по Питеру, Анна – Ледяной дом, Екатерина – прогулка по Царскому Селу). А было что-то другое.

Еще один источник виртуальной архитектуры – роман эпохи романтизма. Здесь архитектура страшнее, чем на гравюрах. Издание 1950-х годов

Был задуман научный эксперимент, сочетавшийся с забавой, развлечением, но и с научением, просвещением. Крафт пишет, что великая монархиня Анна «остроумных и иногда к одному только увеселению склоняющихся трудов своих подданных своею милостию не оставляла», а это значит, что императрицу и двор привлекали, прежде всего, забавные стороны постройки и связанного с ней зрелища, но при этом не были оставлены и свойства материала, и опыты с нефтью, и назидательно-развлекательные натюрморты в интерьере. Прилежный ученый в заключении своей книжицы пишет на полном серьезе о том, что теперь стало ясна возможность строить изо льда, точить, сверлить, рубить, кроить лед, а также стрелять порохом из ледяных орудий. Опыт удался! Отчет об этом опыте недаром печатался в типографии Академии наук и был иллюстрирован штатными граверами Гравировальной палаты (возможно – знаменитым Качаловым, работавшим вместе с Крафтом при издании нескольких других книг).

Так что же это за действо было, этот Ледяной дом? Похоже, что это был не совсем обычный, но все же вписывающийся в систему барочной науки эксперимент с материалом. Эксперимент с неизменными элементами карнавала и встроенными в карнавал техническими «штучками», но все же прежде всего, эксперимент. Лажечников создал впечатляющий образ романтической иномирности из материала другой эпохи, но тоже иномирного. Для барокко это мир странностей, мир науки, отчасти еще не утратившей алхимического ореола таинства. То, что в XIX веке было миром удивительных страданий романтических душ, веком ранее было миром удивительных открытий придворных естествоиспытателей.

Сопровождение ледяной архитектуры. Фонтаны – ледяные тритоны; ледяная пушка и ледяная мортира

Создали, пользуясь ужасным холодом, нечто небывалое. Дом из бывшей текучей субстанции, приведенной в вид блоков, кое-где покрашенных и сложенных в барочное сооружение с барочными фасадами и интерьерами. Это очень научный подход, но он столь же серьезен, как и знаменитые «механические персоны», куклы-автоматы барокко, как фонтаны-шутихи, как всевозможные trompe-l’oeuil. Все это так похоже, все эти горящие ледяные поленья, стучащие часы, горячие холодные бани, все эти неоконченные метафоры, тропы, пустоватые аллитерации, требующие немедленного прибытия Умберто Эко и написания не «Ледяного дома» Лажечникова, а чего-то схожего с супербарочным «Островом накануне».

Это научная виртуальность, смешанная с музеем (точнее – с кунсткамерой) и выразившаяся в нем, в анатомическом атласе, в парковых павильонах, картинах-обманках, глубочайших и невозможных, хотя и правильно построенных, перспективах. Назидательность и развлечение, стремление поразить и тут же подробно разъяснить – все это слилось в замечательном Ледяном доме, который мог появиться только в Петербурге и только в 1740 году, когда стояла лютая зима, когда немецкие ученые (с засильем которых позднее боролся Ломоносов) могли продумывать фокус, а камергер Татищев мог предложить его осуществить императрице молодой империи, жадно приобщавшейся как к рассеянности, так и к научности и подчеркнутой назидательности образованной жизни.

Так получился виртуальный мир Ледяного дома, без романтических добавлений исторического романиста – совсем не такой уж страшный и пугающий, но все же загадочный и манящий неожиданными перспективами комнат, преодоленными свойствами материала, смутным светом сквозь кровлю и едва слышным тиканьем ледяных часов при смешанном свете ледяных дров, ледяных свечей и ледяного потолка. Это еще не страшный, но уже сложный манекен, не романтический и злодейский Франкенштейн, а относительно добрая «восковая персона». В общем, отдаленный предок как комнаты смеха с искривленными зеркалами, так и павильона на озере Невшатель. Предок по линии виртуальности и научных игр. Очень далекий предок.

<<вернуться

вверх