|
|
|
Владимир Седов
Фрески
Град Небесный
XIV-MMV - 31.08.2005
Собор Покрова что на Рву
(Василия Блаженного)
в Москве. 1555—1561
Фото начала XX века
Есть еще версия, по которой собор
Покрова что на Рву в Москве, больше
известный как храм Василия Блаженного
(1555−1561), тоже изображает собой
Иерусалим (так называли его иностранцы
в XVII веке, один из его приделов посвящен Входу в Иерусалим, он включен
в своеобразную цепочку обращений
к образу и теме Иерусалима в русской
архитектуре XVI−XVII веков). Если это
так, то тогда в соборе Покрова мы видим
почти буквальное повторение иконографической истории датского Калунборга:
и в том и в другом случае из изображения
Иерусалима, многобашенного и компактного, вырастает храм, изображающий
чаемый Град и, одновременно, в какой-то мере уже являющийся этим градом
− но в миниатюре. Причем для собора
Покрова что на Рву иконографическим
источником могли быть не только западные изображения (хотя в последнее время
все чаще говорят о западных мастерах,
построивших знаменитый храм), но
и многочисленные иконки русского
производства, каменные и медные,
изображающие Гроб Господень (сцена
«Жены-мироносицы у Гроба Господня»).
На этих иконках, иконография которых
установилась в XIV−XV вв., над гробом
Христа и женами-мироносицами изображен то ли город, то ли храм − многобашенное скопление и сгущение, которое,
несомненно, восходит к западноевропейским изображениям Горнего Иерусалима.
А западные традиции доходят до начала
Ренессанса: еще в XV и начале XVI века
в живописи немецких и нидерландских
художников (сцены «Голгофа» или
«Страсти Христовы») Иерусалим изображается так же, как на портале Нотр-Дам
− со стилевыми поправками, конечно.
Каменные иконки
с сюжетом «Гроб
Господень». XIV век.
Новгород (?)
Итак, существовала устойчивая
иконографическая традиция изображения Иерусалима, будь то исторического
или Небесного. Это великолепный город
башен, причем у башен со временем появились романские (и готические) шпили.
Этот образ «закостенел» и стал почти
каноном. И этот образ, зафиксированный сотнями рисунков, рельефов, икон
и иконок, паломнических образков, рядом
храмов-подражаний (среди них упомянутые Калунборг и Покрова что на Рву, но
могли быть и другие), в 1680-е годы дал
в Москве такой мощный побег, что в центре России появилось сразу несколько
подобий Града Небесного, выполненных
в большом масштабе и с большой иконографической последовательностью.
Вся эта деятельность связана
с личностью царя Федора Алексеевича
(1676−1682), который восприял идеи
патриарха Никона: он продолжил сооружение Нового Иерусалима, монастыря
под Москвой, в котором строилась
копия храма Воскресения в Иерусалиме. Одновременно в Кремле царь
Федор Алексеевич создает в своем дворце
копию Голгофы и Гроба Господня: он
располагает их при дворцовых церквах
Воскресения Словущего и Распятия.
Кремль, таким образом, в третий раз
осмысляется как подобие Иерусалима
(первый раз − при Иване Грозном, когда
был выстроен собор Покрова что на Рву,
второй раз − при царе Борисе Годунове,
когда в Кремле было задумано сооружение, напоминающее о святынях Святой
земли). И главным результатом такого
уподобления стала надстройка башен
Кремля и Китай-города шатрами.
Ханс Мемлинг
Туринские «Страсти
Христовы».
Около 1480 г.
Фрагмент
В результате этой надстройки,
произведенной при царе Федоре
Алексеевиче, Кремль стал подобием
Горнего Иерусалима, изображенного на
рисунках и в пластике. Он превратился
в материализованную паломническую
иконку − стал иконографически безупречным повторением неповторяемого,
развернутой в пространстве метафорой,
многозначной и не всегда легко пересказываемой. Вслед за Кремлем были
надстроены, как уже было сказано,
башни Китай-города, а вскоре шатровые
навершия получили и башни московского
Симонова монастыря, сооруженные еще
в 1630-е годы. Монастырь в поздней древнерусской традиции всегда был подражанием Кремлю, но, одновременно, мог
и должен был восприниматься как отражение Небесного Иерусалима.
Мастер Голгофы
Вассерфаса
Распятие
1430 г. Фрагмент
И если в Кремле найденный еще
Христофором Галовеем образ шатрового
завершения Спасской башни (вступавшей, конечно, в определенный диалог
с башнями собора Покрова что на Рву)
был умножен и развернут в пространстве
в 1680-е годы, а в Китай-городе и Симонове монастыре появились подражания
Кремлю, то в двух подмосковных монастырях, Новоиерусалимском и Иосифо-Волоколамском, башни с шатрами появились прямо в процессе строительства,
то есть эти многобашенные комплексы
были задуманы сразу как подобия
Града Небесного. Для Воскресенского
Новоиерусалимского монастыря это
было естественно: его храм был копией
иерусалимского храма Воскресения,
его надвратный храм был посвящен
Входу в Иерусалим, названия башен
монастырской ограды повторяли названия башен Иерусалима (Гефсиманская
башня, Сионская башня, «Давидов
дом», Дамаская башня и др.). В этих
условиях создание образа облегчалось
самой программой комплекса, тогда как
в Иосифо-Волоколамском монастыре
мы имеем, видимо, дело с подражанием,
но подражанием Кремлю или Новому
Иерусалиму − неясно.
Во всяком случае, позднее
Средневековье в России породило многозначный и иконографически выходящий
из графики пространственный образ
Нового Иерусалима. «Изобретение»
произошло, видимо, в Кремле, где материализовался графический образ Небесного
Града, а затем еще лет десять этот образ
находил отражение в башнях подмосковных монастырей.
<<вернуться
вверх
|
 |
|
