приглашаем посетителей сайта на форум
16.12.2009/ содержание и все опубликованные материалы номера XXIX MMIX
01.05.2009 / содержание и все опубликованные материалы номера XXVIII MMIX
20.01.2005 / Открыт раздел "Тексты", в котором опубликованы книги Г. Ревзина
"Неоклассицизм в русской архитектуре начала XX века" (М., 1992) и
"Очерки по философии архитектурной формы" (М., 2002)

     тел.(495) 623-11-16  

О журнале
 
Подписка
 
Форум
 
Что делают
ньюсмейкеры?
 
Зарубежные
новости
 
Вызов - Ответ
 
Путешествие
 
Культура
 
SOS
 
Современная
классика
 
Вещь
 
Исторический
очерк
 
Школа
 
Художественный
дневник
 
Дискуссия
 
Объект
 
Спецпроекты
 
Книги
 
Тексты
 
[архив
номеров
]

 

 

Ответ

[ > Вызов ]

Оксана Рудченко
Московские высотки
XXIX-MMIX - 16.12.2009

А. Н. Душкин, Б. С. Мезенцев, инж. В. М. Абрамов
Высотный дом у Красных Ворот. Москва 1948–1952
Фото 1950-х гг.

Московские высотки – первое, что приходит в голову при словах «сталинская архитектура», высотные здания прочно ассоциируются с этим условным термином, наполняя его реальностью своего существования, смыслом своего художественного образа. Возникшие в течение пяти послевоенных лет, они стали общепринятым символом всей сталинской эпохи, самой наглядной иллюстрацией ее эстетических и идеологических принципов и поэтому весьма удобным объектом любых попыток культурологического анализа. Это нельзя счесть случайностью, ибо именно так все и было задумано.

Говоря о высотках, обычно вспоминают главный сталинский высотный проект, Дворец Советов. Эта главная «фигура умолчания» неизбежно встает за московскими башнями, их символическая и «генетическая» связь подсознательно ощущается, хотя с точки зрения исторической реальности эта связь была скорее обратной. Во время строительного бума второй половины 30-х планов возведения многоэтажных зданий не возникало, по генплану 1935 года возможность строительства домов выше 9-12 этажей предполагалась лишь в исключительных случаях, роль высотной городской доминанты полностью брал на себя Дворец Советов. Пропорционального сопоставления с ним не выдержало бы никакое многоэтажное здание, не только из-за его гигантского размера, но еще и потому, что Дворец Советов должен был быть не вполне зданием – в нарушение архитектурной и градостроительной логики он был определен Сталиным как постамент для статуи Ленина, эстетическое выражение варварского сознания, с которым Борис Иофан смирился с трудом. Ситуация начала меняться во время войны, стройка Дворца Советов была приостановлена, но проектирование продолжалось, и уже «Свердловский вариант» (1941) выглядит сравнительно более «цивилизованным». Считается, что Сталин потерял интерес к Дворцу Советов именно потому, что это был памятник Ленину (в докладе Хрущева на XX съезде прекращение строительства Дворца Советов даже было объявлено одним из проявлений культа личности, само по себе обвинение довольно абсурдное, но оно исходит из очевидности того, что воля Сталина в этом проекте была определяющей). Возможно, по итогам войны Сталину больше не требовалось воплощение мегаломанского символического архитектурного проекта в качестве утверждения значимости СССР, его уже волновал более конкретный атомный проект. Возможно также, что ближе к семидесяти годам его эстетические вкусы стали более консервативными.

А. Н. Душкин, Б. С. Мезенцев, инж. В. М. Абрамов
Высотный дом у Красных Ворот
Генплан. Разработка композиции с ориентацией на Садовое кольцо, 1949

Как бы то ни было, после окончания войны вместо возобновления строительства Дворца Советов Сталин инициирует закладку в Москве многоэтажных зданий. Открыто высказанная личная инициатива вождя была редкостью, обычно он предпочитал схему «отклик на сигнал снизу», в случае же с высотками он не скрывает своего авторства. Постановление Совета Министров СССР «О строительстве в г. Москве многоэтажных зданий» от 13 января 1947 года первым пунктом утверждает: «Принять предложение товарища Сталина о строительтве в течение 1947–1952 гг. в Москве многоэтажных зданий: одного 32-этажного дома, двух 26-этажных домов, пяти 16-этажных домов». Далее следует перечисление уже определенных участков под застройку, которые при реализации были соблюдены за единственным исключением – предполагалось «построить 26-этажное здание на Ленинградском шоссе в районе стадиона Динамо, разместив в нем гостиницу и жилье», вместо него возникла гостиница «Украина». Затем называются министерства, на которые возлагается строительство каждого из зданий, затем следуют положения, первое из которых звучит так: «Пропорции и силуэты этих зданий должны быть оригинальны и своей архитектурно-художественной композицией должны быть увязаны с исторически сложившейся архитектурой города и силуэтом будущего Дворца Советов. В соответствии с этим проектируемые здания не должны повторять образцы известных за границей многоэтажных зданий». То есть de jure строительство ДС не отменяется, а многоэтажные здания должны стать его младшими сестрами, его оправой, он остается тем «архитектурным генералом», на которого они равняются. Дворец Советов, как ни странно, тоже должен был начать принимать их во внимание – с 1947 по 1956 год Иофан выполняет шесть проектов с уменьшением размера, вариант 1949 года был высотой всего 320 м, то есть не намного выше здания на Ленинских горах. De facto высотки так и остались в городе единственным воспоминанием о фантоме Дворца Советов, своеобразной формой несуществующей отливки, являясь при этом совершенно самостоятельными объектами.

Все восемь зданий были заложены 7 сентября 1947 года, объявленного днем 800-летия Москвы, этажность каждого из них была обозначена на памятных табличках. Согласно постановлению, три из них должны были быть административными зданиями, остальные – жилые дома, некоторые с элементами гостиницы, но создается впечатление, что вначале их функция была не так важна, как принцип высотности. То, что вначале было не ясно, что именно будет построено, подтверждается тем, что профессиональная архитектурная среда никак не отреагировала на факт закладки зданий, теоретическая дискуссия на страницах «Советского искусства» разворачивалась уже в течение 1947 года. Возможно, планы скорого возведения в Москве восьми грандиозных зданий казались невероятными еще и потому, что 1947 год – пик послевоенного экономического кризиса, и если до постановления еще можно было предположить, что Дворец Советов не строится из-за недостатка ресурсов, то после закладки высоток стало ясно, что соображения экономии тут ни при чем. Перечисленные в постановлении министерства устроили закрытые архитектурные конкурсы, авторы восьми одобренных проектов сразу же получили Сталинские премии. Изначально было решено вести проектирование одновременно со строительством, поэтому строительные работы начались в конце 1948-го, впервые проекты были обнародованы в 1949-м в журнале «Архитектура и строительство», окончательные проекты большинства зданий датируются 1951-1952 годами. К 1953 году, то есть в рекордно короткий срок, семь из восьми зданий были построены.

А. Н. Душкин, Б. И. Тхор, А. С. Маркелов.
Проект застройки восточной стороны Комсомольской площади
Генплан, 1953

Никакой функциональной необходимости высотного строительства в Москве, разумеется, не существовало (о дороговизне городской земли при социализме или нехватке участков под застройку в урбанистически аморфной Москве абсурдно даже думать), размещение некоторых функций в многоэтажных объемах было нерациональным и неоправданным (см. статью «Московский университет на Воробьевых горах», ПК-XXVIII). Осложняло задачу также полное отсутствие опыта высотного строительства. Единственный возможный смысл – и эту идею сразу подхватила архитектурная общественность – создания «нового силуэта столицы», того, что сейчас определяется понятием skyline. Желание нового силуэта предполагало создание в городе высотных доминант из чисто эстетических соображений.

После Победы от архитекторов уже не требовалось создания в Москве чего-то небывалого, им было заказано сделать небоскребы, вещь известную и четко ассоциирующуюся с Америкой (это при том, что в 1945 году нам был остановлен ленд-лиз, и американцы потребовали возвращения или компенсации всей невоенной техники и оборудования; до 1955 года все оставшиеся американские вещи из СССР изымались). Точно так же от физиков срочно потребовалось создание «американской вещи» – атомной бомбы (оба проекта – и атомный, и высотный – курировал Берия). Конечно, советские небоскребы «не должны повторять образцы известных за границей многоэтажных зданий», авторам даже было официально запрещено смотреть зарубежные архитектурные журналы, но это должны были быть именно небоскребы, типологически сразу опознаваемые, на этот раз Сталин совершенно определенно знал, какой результат ему был нужен, поэтому все и было сделано так четко и быстро. Соответствовать прототипам и при этом не повторять образцы, «американскую вещь» представить как исконно московскую – стилистическая программа была как всегда противоречивой.

А. Н. Душкин, Б. С. Мезенцев, инж. В. М. Абрамов
Высотный дом у Красных Ворот.
Перспектива со стороны Комсомольской площади, 1948

Авторы московских высоток, в отличие от авторов американских небоскребов, решили их, во-первых, пропорционировать (чему способствовала их сравнительно небольшая высота), во-вторых, создать им фасады, для чего потребовались площади и скверы вокруг каждого здания, ориентация на реку. То есть авторов волновало прежде всего распределение масс, соподчинение объемов, композиция фасадов, а не силуэт на линии горизонта, изначально они исходили из логики здания в городской среде, а не из автономной высотной доминанты. И авторы, и критики неустанно повторяли, что формальным образцом и источником вдохновения служили «русские высотные композиции», однако при взгляде на американские небоскребы схожесть их с московскими все же бросается в глаза – в обоих случаях присутствует стена из вертикальных тяг с жестким мелким ритмом окон-промежутков, образующая высотное «тело» здания. Пропорционирование московских высоток проведено на самом общем уровне – все они имеют цоколь, «башню», чаще всего уступчатую, и завершение. Ни о полноценном ордере, ни о пропорционировании деталей речь не идет. Что касается фасадности, то на пути от первоначальных проектов к окончательным она сводилась к минимуму (что хорошо видно на примере истории проектирования здания у Красных Ворот).

Вопреки официальным заявлениям и упованиям Иофана, присутствие в городе этих «нормальных» многоэтажных домов уже исключало возможность возникновения среди них пятисотметрового гиганта, и архитектурное сообщество тонко почувствовало, какой проект теперь больше дорог Сталину. У Москвы менялся не только skyline, но вся логика ее градостроительного развития. Европейские города часто начинаются с возникновения высотного центра – замка – и его малоэтажного окружения – посадов, и новые, недавно возникшие города имеют пирамидальный силут. С развитием города древнее укрепленное ядро обычно остается нетронутым, а его периферия застраивается более высокими зданиями, причем, чем дальше от центра, тем здания новее и выше. Таким образом, большинство европейских городов сейчас имеют силуэт в форме буквы «М». Москва с высящимся в самом ее сердце мегалитическим сооружением и с остальной застройкой не выше 9-12 этажей была бы типичным «молодым» городом, импульс развития которого идет из центра, которому все подчинено (что соответствовало все еще революционному пафосу 30-х годов). То, как, согласно постановлению 1947 года, Москва стала развиваться после войны, возвращало ей вид естественно складывающегося исторического города, в котором современность находит себе место на периферии, что демонстрировало известную победу эстетического консерватизма как во вкусах Сталина, так и в культурных предпочтениях эпохи.

Л. М. Поляков, А. Б. Борецкий, инж. Е. В. Мятлюк
Гостиница «Ленинградская» 1949–1952

Новый, послевоенный центр города начал складываться вдоль Садового кольца. Еще в конце 30-х оно начало застраиваться жилыми домами, несшими на себе образ «новых стен города», теперь у этих стен появились башни – три высотки расположены прямо на Садовом кольце, еще три в непосредственной близости, и даже самую дальнюю с него хорошо видно. Друг от друга высотные здания разнесены, тем не менее, довольно далеко, и визуально друг с другом слабо связаны. Исключение составляет участок от Красных Ворот до Комсомольской площади, с двумя совсем близко стоящими высотками – жилое и административное здание у Красных Ворот Алексея Николаевича Душкина (совместно с Б. С. Мезенцевым) и гостиница «Ленинградская» Леонида Михайловича Полякова (совместно с А. Б. Борецким). Здесь создан элегантный высотный ансамбль с перекличкой градостроительных акцентов, достойной современного развитого города.

Первоначальный проект «жилого здания у Красных Ворот на свободном участке Министерства путей сообщения» 1947 года выиграл закрытый конкурс и был одобрен и утвержден к дальнейшей разработке Комитетом по делам архитектуры. Центральный корпус представлял собой стоящую на высоком цоколе прямоугольную пластину, со слегка уступчатыми ризалитами, увенчанную маленьким шатром. Однако в том же 1947 году вторым автором к Душкину был прикреплен Мезенцев, и уже утвержденный проект подвергся значительной переработке. Произошло это по инициативе Дмитрия Чечулина, также автора двух проектов высоток, с 1945 по 1949 год главного архитектора Москвы, в своих мемуарах он называет первый вариант Душкина «авторской неудачей». В результате к 1949 году возник проект резко сужающейся уступами кверху квадратной башни, с сильно пониженными фланкирующими «башенками». Этому проекту была присуждена Сталинская премия, в окончательном варианте 1951 года был добавлен шпиль, и в таком виде проект был реализован.

Композиционно Душкин должен был решить проблему высотного здания на небольшм участке. Его высотка не имеет вокруг себя больших свободных пространств, обеспечивавших бы ему хороший обзор и много ракурсов, своей площади. Оно стоит практически на красной линии Садового кольца (зданию на Смоленской площади в такой же ситуации специально было спроектировано «раскрытие» на Бородинский мост). Единственная его перспектива – вид с Садового кольца при подъезде со стороны Земляного Вала. У Красных Ворот кольцо делает небольшой поворот, направо развилкой двух улиц образуется небольшой сквер, и этот вид с угла остается самым выгодным. Оба проекта Душкина это учитывали – здание одновременно и принадлежит Садовому кольцу, и боковым своим корпусом отмечает дорогу к трем вокзалам.

В нескольких сотнях метров от здания у Красных Ворот на несколько месяцев позже было закончено строительство первой в Москве высотной гостиницы. Складывавшийся на протяжении века ансамбль Комсомольской площади получил безусловную композиционную доминанту. Это одно из самых невысоких зданий из всех «семи сестер» (136 м) и одно из самых лаконичных – цоколь, башня, завершение, без уступов, поэтому у него есть преимущество цельного восприятия, его вертикаль можно охватить одним взглядом. Здание Полякова, строгое и больше всех остальных похожее на башню, отмечает парадный въезд в город, оно первое сообщает вам о приезде именно в Москву, сразу являя новый высотный образ столицы (надо признать, что это работает до сих пор, и довольно сильно).

У Комсомольской площади до этого была своя вертикаль – щусевская башня Казанского вокзала, и перекличка с ней наглядно иллюстрирует специфику «нового силуэта» послевоенной Москвы (вероятно, такой же эффект должна была бы производить нереализованная высотка Чечулина в Зарядье, напротив Кремля). Присутствие высотного здания сразу повышало статус места, здесь же оно еще и зрительно замыкает, то есть очерчивает, площадь, регуляризирует хаос привокзальной площади, в том числе и стилистический разнобой вокзальной архитектуры, над которым оно доминирует, не подавляя.

«Ленинградская» видна с Садового кольца практически только в просвете Каланчевской улицы (башня Казанского вокзала видна даже лучше) и почти сразу прячется за высотку у Красных Ворот, то есть становится ориентиром на пути к вокзалам не так уж издалека, только после того, как благодаря другому высотному зданию этот путь уже найден. Высотка Душкина, в свою очередь, с Комсомольской площади видна прекрасно, она также небольшая по высоте (138 м), но стоит в самой высокой точке Садового кольца, к Комсомольской площади идет понижение рельефа, поэтому «Ленинградская» при взгляде с кольца играет «подчиненную» роль. При взгляде с Комсомольской площади здание у Красных Ворот встает за близкой и как бы официально-безразличной «Ленинградской» своим изысканным силуэтом, которого «Ленинградская» лишена, создавая впечатление, что здесь еще сторожевая башня, а там уже красивый город, с каким-то если не собором, то явно важной постройкой – высотный центральный корпус и пониженные боковые издалека читаются как группа из нескольких строений.

Здание у Красных Ворот открывается в сторону Комсомольской площади этими жилыми корпусами, образующими его двор. Двор тоже совсем небольшой (у высотки на Котельнической он гораздо больше), в нем, помимо изящной экседры и круглой беседки, есть неожиданный визуальный аттракцион – в раме боковых корпусов открывается вид на высотное здание на Комсомольской площади, башня оказывается повернутой не одним из своих идентичных фасадов, а гранью, и именно с этой точки и под этим ракурсом начинает по-новому играть белокаменный «нарышкинский» декор ее завершения, она вдруг предстает нарядной московской колокольней. Такие комплиментарные отношения архитектурных vis-à-vis, авторы которых были современниками, можно признать большой редкостью.

вверх

  Ответ / Гармония

   
16.12.2009 - XXIX-MMIX
Владимир Седов
Тесейон
   
16.12.2009 - XXIX-MMIX
Владимир Седов
Александровский дворец в Царском Селе
   
16.12.2009 - XXIX-MMIX
Оксана Рудченко
Московские высотки
   

 Архив раздела

   
XXIX - MMIX
   
XXVIII - MMIX
   
XXIV - MMVIII
   
XXIII - MMVIII
   
XXII - MMVII
   
XXI - MMVII
   
XX - MMVI
   
XVIII - MMVI
   
XVII - MMVI
   
XV/XVI - MMV
   
XIV - MMV
   
XIII - MMV
   
XII - MMIV
   
XI - MMIV
   
X - MMIV
   
IX - MMIII
   
VIII - MMIII
   
VII - MMIII
   
VI - MMIII
   
V - MMII
   
 

IV - MMII

   
 

III - MMII

   
 

II - MMI

   


I - MMI

   

 


Rambler's Top100


     тел.(495) 623-11-16 

Rambler's Top100

 © Проект Классика, 2001-2009.  При использовании материалов ссылка на сайт обязательна