|
|
|
Владимир Седов
Павильон для траурного поезда Ленина
XXII-MMVII - 11.12.2007
Вид на боковой фасад
павильона
В Москве слева от Павелецкого вокзала за железной оградой с какими-то
подчеркнуто монументальными розово-гранитными воротами в парке стоит
стеклянный павильон. За его стенами-витринами проглядывают паровоз и вагон,
в полусумраке видны мраморные облицовки стен и скульптура. Расположение
здания на продольной оси композиции
парка, разработанная, хотя внешне простая, композиция и исключительные
материалы отделки подчеркивают его
былую значимость. Этот павильон был построен в 1980 году в качестве футляра для
траурного поезда, привезшего тело Ленина
23 января 1924 года из усадьбы Горки, от
близлежащей платформы Герасимовская
до Павелецкого вокзала.
Самый выигрышный вид
на павильон – с угла
Павильон был спроектирован Леонидом Николаевичем Павловым и его
ученицей Лидией Юрьевной Гончар, строительство осуществлено в короткие сроки,
в 1979–1980 годах. Скульптуру в павильоне сделал Юрий Орехов. Это один из
наиболее интересных примеров позднесоветских мемориальных комплексов,
построенных в духе модернизма и, одновременно, по принципу «стеклянного
колпака» над экспонатом.
Стела с надписью
Советская архитектура 60–80-х годов
XX века знала множество мемориальных
комплексов, но в большинстве своем они
были или скульптурно-архитектурными
инсталляциями под открытым небом
(Малахов курган, Брестская крепость,
Хатынь, комплекс музея-шалаша Ленина
в Разливе), или представляли собой
обстройку или достройку старых зданий,
связанных с Лениным или историей
РСДРП(б). Самый показательный пример
второго типа – Ленинский мемориальный
центр в Ульяновске (Б. Мезенцев, М. Константинов, Г. Исаакович, 1970).
Выступ на боковом фасаде
Павлов и Гончар пошли по третьему
пути – они выстроили экспозиционный
павильон-колпак, позволяющий видеть
поезд снаружи. Этот тип музейного здания
восходит к концу XVIII века, к Ботному
дому в Петропавловской крепости, или
к середине XIX века, к дому-оболочке над
деревянным домиком Петра I в Петербурге. В принципе – это результат особого
музейного отношения к вещи (пусть даже
очень большой, такой как бот, поезд или
даже дом, но все же вещи), в котором отражается представление об этой вещи как
об отжившей, мертвой и потому особенно
хрупкой. Это уже не мистическое отношение к реликвии, вечно живой и вечно
значимой, а полурациональная вера в историческую или культурную значимость
вещи, связанной с воспоминаниями всего
человечества или части общества. Вещь
уже не является частью действа, частью
устойчивой традиции поклонения, а сама
становится обоснованием, причиной организации новых действ мемориального
характера, развертываемых продумывающими эти действа и церемонии
энтузиастами или государственно-культурно-партийными идеологами и (или)
функционерами.
Паровоз и стеклянная
ширма
Было еще несколько прообразов,
среди которых следует назвать Хрустальный дворец, давший основной образ
и свободу всем сочинителям стеклянных
павильонов. Можно упомянуть также
павильоны международных выставок середины XX века – с их яркими силуэтами
и прозрачными стеклянными стенами-ширмами. Эти павильоны и послужили
отправной точкой для архитекторов,
создававших новый реликварий у Павелецкого вокзала.
Решетка фасада из
цветного металла
Автор исходит из предположения
о том, что причиной классицизации советской архитектуры рубежа 70-80-х годов
было влияние постмодернистской архитектуры Европы и Америки. Основной
стилистической составляющей павильона
траурного поезда является модернизм: он дал образ постройки с плоской кровлей,
стеклянными стенами, на которых едва
намечены вертикальные тяги, дающие
однообразный ритм. Но этот модернизм вступает в противоречие с двумя
факторами, с которыми архитекторам
пришлось считаться. «Чистый» модернизм
противоречит эпохе рубежа семидесятых-восьмидесятых, которая уже узнала
и постмодернистские пути «возвращения» к наследию, к ордеру, и то, что мы
называем «сияющий модернизм»: путь
обогащения языка интернационального
модернизма за счет тонированных или
металлизированных стекол, цветных
металлов в тягах и обрамлениях, полированного камня.
Кессонированный потолок
и скульптурный задник
Павлов использовал постмодернистский прием утрированной
и архаизированной ордерной системы
в еще одном своем сооружении, связанном с именем Ленина – в корпусе
хранилищ музея Ленина в Горках. Но здесь, в павильоне траурного поезда, он
пошел по другому пути, по пути продолжения модернистских поисков, но
с включением компромиссных решений:
с отдельными формами «сияющего модернизма» позднебрежневской поры.
Реликвия между
мраморным полом
и потолком
Постмодернизма в павильоне нет,
а присутствует полускрытая неоклассическая составляющая брежневского
модернизма: в беломраморных пилонах
внутри, в которых сделаны треугольные
впадины, «намекающие» на каннелюры,
в крупных, обобщенных кессонах потолка,
дающих еще один намек на классику. Но
самым основным таким приемом, сразу
не бросающимся в глаза, но радующим
своей прикровенностью и одновременно
открытостью, является уподобление
всего павильона… Парфенону. Вглядитесь в эту композицию: стеклянный
«периптер» (или даже псевдопериптер,
но иконография читается) смотрит на вас
немного свысока своей торцовой частью, вы подходите фронтально к торцу, но
затем лестница, устроенная с двух сторон
с диагональным вектором движения,
стена-стела с надписью справа от торца, –
все это заставляет вас занять точку зрения
на Парфенон, известную каждому русскому архитектору из трудов Шуази
и Брунова: немного снизу и с угла. И вы
вдруг понимаете, что это парафраз храма
Афины Паллады в новом времени и новых
материалах, вы вспоминаете, что в Парфеноне главой святыней была статуя богини,
изваянная Фидием, а здесь, у Павелецкого
вокзала – траурный поезд с венками и, наверное, скульптура Орехова.
Лестница в цокольный
этаж
Но это вовсе не было ироничной
игрой постмодернизма с цитатами, это
был серьезный партийно-правительственный заказ, который и выполнен был
серьезно. А все остальное в павильоне –
вполне в духе «сияющего модернизма»:
тяги желтого металла на фасадах в сочетании с полированными плитами белого
мрамора и розового гранита, полированные каменные полы и стены внутри,
рамы-телевизоры из камня, сделанные для
оформления стендов экспозиции и, наконец, волнообразная красная стена-задник,
изображающая революционное знамя, из
которого выступает скульптурная голова
вождя. Все это вполне в духе развитого
социализма с его разработанной и немного
наивной драматургией революционности
пополам с общественной роскошью.
Скульптура Юрия
Орехова
Но главное, что было достигнуто
Павловым и Гончар в этом павильоне –
поразительное ощущение отчуждения
архитектуры (колпака) от поезда (вещи,
реликвии). Такого же модернистского
отчуждения и отстранения, какого
полвека до них достиг Константин Мельников в стеклянном саркофаге Ленина.
В этом отстранении и отчуждении – ключ
к пониманию реликвии в модернизме,
пониманию не политическому, а культурному. Для модернизма любая
реликвия – это вещь, которую нужно
оградить, упаковать, обиходить – пусть
вступая с ней в сложную игру, пусть
дополняя ее привходящими смыслами, но
не достраивая ее, не синтезируя, не оживляя. В конечном счете – вещь помещается
в футляр (аквариум) как абстрактная
ценность.
Вид из павильона на сквер
вверх
|
 |
|
