Школа

Владимир Белоголовский
Путешествие в классику Андреа Палладио
XXIII-MMVIII - 31.03.2008

Ордер палаццо Кьерикати в Виченце

Архитектура – это язык общения разных поколений друг с другом. Соприкосновение с архитектурными памятниками разных эпох дает возможность вступить в увлекательный диалог с их создателями. С Андреа Палладио (1508–1580), выдающимся архитектором эпохи Возрождения, такой диалог продолжается уже пять столетий. Великий зодчий оставил нам храмы, дворцы, виллы и свой знаменитый трактат «Четыре книги об архитектуре» (Quattro Libri dell’Architettura, 1570), что делает возможным погрузиться в эпоху этого замечательного архитектора. В чем же суть его классической архитектуры и почему ее влияние оказалось столь значительным на все последующие поколения – архитекторов и обычных граждан, для которых понятие собственного дома неразрывно связано с идеализированным колоннадным портиком от Палладио?

Об архитекторе из крошечного итальянского городка Падуя написано немало. Его здания всегда привлекали множество паломников. Небывалый интерес к творчеству Палладио пришелся на восьмидесятые годы прошлого века, когда архитекторы с новой энергией находили вдохновение в прошлом. С другой стороны, биография Палладио дошла до нас лишь отрывочно, и многое остается неизвестным. Наверное, эмоциональнее других о Палладио удалось рассказать Витольду Рибчински (Witold Rybczynski) – архитектору, историку, архитектурному критику, профессору урбанизма Пенсильванского университета и автору многих книг об архитектуре, написанных простым, художественным языком, рассчитанным на массового читателя. Он-то и поведал мне о своем личном опыте соприкосновения с архитектурой Палладио.

Когда великий Гёте посетил постройки Палладио в XVIII веке, он записал в своем дневнике: «Чтобы оценить истинную красоту и гармонию пропорций этих великолепных сооружений, нужно видеть их своими собственными глазами». Поэтому, описывая архитектуру Палладио в своем бестселлере «Идеальный дом» (The Perfect House, 2002), Рибчински последовал совету Гёте и отправился в Италию, где сосредоточены все сооружения архитектора – частные дома в Риме, церкви в Венеции, дворцы, здание ратуши (Базилика) и театр Олимпико в Виченце. А главное – виллы в долине Венето.

В своей книге Рибчински рассказывает преимущественно о виллах. Эти идеализированные загородные усадьбы были построены на фермерских землях для богатых горожан из Венеции и Виченцы. Именно виллы Палладио породили множество последователей его стиля. Мы знаем о виллах прежде всего благодаря книге самого архитектора. В ней мало текста, но много собственноручных рисунков автора. Это своего рода иллюстрированное пособие, книга рецептов для архитекторов с подробными описаниями планов, фасадов, классических ордеров и гармонических пропорций. Книга переведена на многие языки, часто переиздается и по сегодняшний день. Я увидел ее на полке первого же попавшегося мне книжного магазина в Нью-Йорке.

Во времена Палладио архитектурные карьеры начинались поздно: Филиппо Брунеллески было 41, когда он участвовал в конкурсе на строительство купола собора Санта-Мария дель Фьоре во Флоренции. Донато Браманте пригласили возглавить строительство собора Святого Петра в 37. А Микеланджело впервые попробовал себя в зодчестве в возрасте 46 лет. В те далекие времена не существовало архитектурных гильдий и ассоциаций. Юноша, мечтавший стать архитектором, не имел возможности пройти практику или получить специальное образование. Быть архитектором не значило владеть профессией. Скорее это указывало на занимаемую должность. Архитекторами эпохи Возрождения становились зрелые мужи, добившиеся признания в какой-нибудь области искусства. Так, Брунеллески был ювелиром и часовщиком; Браманте – успешным художником; Микеланджело – выдающимся скульптором и художником.

Палладио же стоял особняком – у него не было ни художественного образования, ни особых заслуг. Он родился в обычной семье каменщика и сам знал толк в кладке, что выгодно отличало его от других архитекторов. Он прекрасно разбирался в материалах и владел техникой строительства. С юности Палладио изучал основы классической архитектуры. «Десять книг по архитектуре» Витрувия – единственный труд римского архитектора, дошедший в эпоху Возрождения из древности, стал его учебником. Он совершил несколько экспедиций в Рим, где детально изучал принципы классической архитектуры. Его талант патронировали известные меценаты: Триссино, Корнаро и братья Барбаро. Их имена сохранились в названиях вилл зодчего. Один из них – князь Джанджорджо Триссино, гуманист, интеллектуал и ментор, заменил Палладио рано умершего отца. Триссино познакомил Палладио с основами классической архитектуры, свел своего протеже со многими патронами искусства в Виченце, Падуе и Венеции и, наконец, именно он дал простому каменщику Андреа ди Пьетро делла Гондола имя Палладио (Pallas Athene, имя греческой богини мудрости).

Галерея палаццо Кьерикати в Виченце

Во времена Палладио известные архитекторы жили в Риме, Венеции и Флоренции и выполняли престижные заказы для церкви и знатных синьоров. Наш же герой жил в провинциальной Виченце. Он никак не мог тягаться по статусу и популярности со своими великими современниками – Рафаэлем и Микеланджело. О нем не счел нужным даже упомянуть Джорджо Вазари (1511–1574), художник, архитектор, биограф и автор книги «Жизни» (Le Vite, 1550) – жизнеописания знаменитых живописцев, скульпторов и зодчих эпохи Возрождения. Низкое происхождение Палладио ограничивало его возможности. Поэтому проектирование вилл стало главным занятием зодчего в течение трех десятилетий (1537–1570 гг.).

Загородный дом был воспет Петраркой (XIV век), который построил маленький домик, окруженный садом с оливковыми деревьями близ Падуи. К XVI веку шумная, запруженная городская улица сделала идею строительства загородного дома очень популярной. Многие из вилл Палладио предназначались лишь для жарких летних месяцев, хотя в некоторых хозяева проводили большую часть года. Архитектура сельских усадеб только приобретала свои черты и практически начинается с Палладио. Поэтому его оригинальные виллы оказали на развитие архитектуры значительно большее влияние, чем даже такие ключевые и монументальные церкви, как Сан-Джорджо Маджоре (1565–1580) и Иль Реденторе (1577–1592), созданные Палладио позднее в Венеции, где зодчий провел последнее десятилетие своей жизни.

Витольд Рибчински считает, что увлечение Палладио строительством частных загородных домов во многом сближает его с современными архитекторами. Поэтому не будет преувеличением назвать Палладио первым современным архитектором.

Палаццо Кьерикати в Виченце

Из трех десятков вилл до нашего времени дошло семнадцать. Семь были разрушены или перестроены до неузнаваемости, четыре остались незавершенными и сохранились только фрагментарно, одна никогда не была построена, судьба еще одной неизвестна, так как ее расположение все еще никак не определено. Витольд посетил десять вилл, сегодняшнее состояние которых позволяет наиболее адекватно судить о творчестве архитектора. В одной из этих вилл Рибчински прожил целую неделю. Вилла Сарачено, единственная вилла Палладио, где может провести ночлег любой желающий. Витольд описал ее подробнее других. Он сделал множество замеров, сравнивая ее пропорции и детали с рисунками в книге Палладио. Неудивительно, что на мой вопрос – какая из вилл ему понравилась больше других, буквально влюбленный в Палладио Рибчински отвечает: вилла Сарачено.

Из учебников по истории архитектуры мы помним грациозные виллы Палладио: самую первую, с высокой лоджией под тремя арками – виллу Годи (1537–1542); с двухэтажным портиком – виллу Корнаро (1551–1553); организованную вокруг двора с вычурно экспрессивными каменными колоннами – виллу Серего (1552–1569); напоминающую монументальный дворец виллу Фоскари (1558–1560); приземистую и необычно вытянутую вдоль многоарочной галереи виллу Эмо (1559–1565) и, конечно же, последнюю и самую эксцентричную, с четырьмя идентичными портиками, смотрящими каждый в свою сторону, – виллу Альмерико (1565–1569). Из-за своего круглого центрального зала, венчающегося открытым к небу и символизирующим солнце окулюсом (отверстием), эта вилла известна во всем мире под красивым названием «Ротонда». Все виллы разные. Палладио практически не повторялся в своих проектах, предлагая не больше двух вариантов каждого типа, прежде чем устремиться в новое, неизведанное ранее направление.

Двор палаццо Порто-Бреганце

Все его виллы, к примеру, отличались разными лестничными подходами: пологими и крутыми; широкими, узкими и сужающимися у входа; многоступенчатыми парадными маршами с вазами и статуями на балюстрадах и скупыми на какое-либо убранство; прямоугольными и полукруглыми; прямыми, изогнутыми, центральными, заходящими с торцов портика и вообще без лестниц. Однако при всем этом разнообразии его виллы отличались четкими симметричными композициями, а каждая комната – приятными пропорциями, щедрой высотой плоских и сводчатых потолков и гармоничным взаимоотношением с окружающим ландшафтом.

На значении ландшафта и естественности, с которой виллы Палладио сочетаются со своим окружением, стоит остановиться подробнее. Они действительно отличаются от ранних венецианских вилл своей уместностью. До них загородные дома почти ничем не выделялись по сравнению с городскими. Они были элегантны, но чужды в контексте просторных агрикультурных полей. В первой же своей вилле и во всех последующих Палладио удалось добиться одновременно тонкой художественности и утонченности в сочетании с крестьянской простотой. При одном лишь взгляде на любую из вилл Палладио не остается никаких сомнений, что перед нами фермерская усадьба.

Когда я впервые побывал в Виченце и ее предместьях, то ощущение открытия чего-то нового не возникло. Дело в том, что для американцев и европейцев архитектура, основанная на принципах Палладио, очень знакома: она встречается едва ли не в каждом квартале американского города. Его портики украшают частные дома, банки, школы, церкви, государственные учреждения и даже современные магазинные моллы. Черты архитектуры Палладио проявились в Букенгемском дворце (1703) в Лондоне, музее Лувр в Париже, Белом доме (1792–1800) в Вашингтоне, Таун-холле (1820) в Бомбее, Большом театре (1824) в Москве, Рейхстаге (1884–1894) в Берлине, Императорском дворце (1909) в Токио и многих других шедеврах по всему миру. Стилю Палладио подражали и находили в нем что-то свое такие своеобразные и жившие в разное время архитекторы, как англичанин Иниго Джонс (1573–1652), шотландец Роберт Адам (1728–1792), американец Томас Джефферсон (1743–1826) и россиянин Иван Владиславович Жолтовский (1867–1959). Классический стиль Палладио вошел в историю как палладианский. Он органично отражает классическую универсальность и персонифицированную изобретательность Палладио.

***

Рибчински родился в 1943 году в Шотландии в польской семье. До 1953 года они жили в Лондоне, а затем иммигрировали в Канаду, где Витольд закончил среднюю школу. Последние годы он с семьей проживает в Филадельфии. Взгляд Витольда на архитектуру Палладио интересен тем, что он не только является историком и критиком, но и профессиональным архитектором. Он получил два архитектурных диплома в монреальском университете McGill – бакалавра (1966) и магистра (1973). Рибчински работал в ряде канадских архитектурных бюро и участвовал в проектировании знаменитого жилого комплекса Хабитат в Монреале по проекту Моше Сафди.

В 1968 году Витольд получил лицензию архитектора и до конца восьмидесятых занимался проектированием частных домов. Однако ему больше хотелось изучать архитектуру и писать о ней. Хобби постепенно переросло в настоящую страсть и вытеснило архитектурное проектирование. Так архитектор стал писателем и критиком. Он издал десяток популярных книг, принесших ему международные награды и признание. Среди них очень личная – «Самый красивый дом в мире», в которой автор описал планирование и строительство своего дома собственными руками. Он регулярно печатается на страницах журналов «Нью-Йоркер» и «Нью-Йорк таймс бук ревю», а также является архитектурным критиком журнала «Slate», где публикует статьи о современной архитектуре.

Палаццо Вальмарана в Виченце

На мой вопрос – какая архитектура ему импонирует больше всего, Рибчински отвечает: «Любая. Особенно мне нравятся самые разные частные дома. Я люблю эклектику и не тяготею ни к какому конкретному стилю».

В 1985 году в поездке по Италии он отправился в район Венето и впервые посетил некоторые из зданий Палладио. Они его очень заинтересовали. По возвращении, Витольд написал коротенькую статью для одного из журналов. Тогда же появилась идея написать книгу о жизни Палладио. Однако до нас о нем дошло мало достоверной информации. К примеру, только недавно стало доподлинно известно, что он родился в Падуе. Его письма и дневники не сохранились. Даты многих его построек установлены совсем недавно. Этой информации недостаточно для полноценной биографии. Рибчински решил предложить свое собственное восприятие архитектуры Палладио, чтобы попытаться восстановить многие утраченные подробности жизни этого итальянца. Конечно, Рибчински не упустил возможность изучить рисунки-оригиналы Палладио, большая часть которых находится в архиве Королевского архитектурного общества в Лондоне, RIBA.

Любопытно, какие Витольд сделал для себя неожиданные открытия при посещении вилл Палладио. «Вы знаете, – делится своими впечатлениями Рибчински, – мне интересно было окунуться в саму атмосферу. Главное, что бросилось в глаза – его рисунки не всегда совпадают с тем, что было построено. Возможно, в рисунках Палладио стремился идеализировать свои проекты».

Об этом трудно судить. Ведь до нас дошли только презентационные рисунки и эскизы. Рабочих чертежей либо не было вовсе, либо они не сохранились. В любом случае, важно понять и согласиться с тем, что детально иллюстрированная книга Палладио – это не библия. Листы подразумевают множество интерпретаций, основанных на особенностях конкретного участка или характере заказчика. В его архитектуре, отмечает Рибчински, множество противоречий. Его постройки стремятся к достижению идеального, даже утопического устройства дома, но часто их создатель прибегает к прагматическим приемам. Так, многие из его зданий возводились на фундаментах ранних строений, а в их простенках даже можно обнаружить остатки старых дымоходов и других фрагментов. Фрески интерьеров очень органично дополняют архитектуру. В разные годы высказывались мнения, что они были созданы после смерти архитектора и не отражают его первоначальных замыслов. Однако рисунки Палладио доказывают, что фрески точно следуют его инструкциям. Нельзя также забывать, что многие из вилл не отличались щедрым бюджетом. Поэтому почти все виллы построены из кирпича со штукатуркой, а не из природного камня, а яркие фрески были экономичным решением эффектного внутреннего убранства.

Но что собственно изобрел Палладио? В чем заключается новизна его архитектуры? Рибчински считает, что Палладио вообще не был заинтересован в изобретениях. Он был весьма консервативным человеком и пытался восстановить классическую архитектуру по фрагментам построек, сохранившихся со времен Древнего Рима. Палладио никогда не был в Греции, и Рим для него, по сути, был первоисточником. Знаменитый классический портик Палладио впервые возник при проектировании виллы Кьерикати (1547–1754), спустя целое десятилетие проектирования сельских усадеб. Архитектор считал, что именно такие портики строили римляне. Сегодня трудно утверждать, так ли это было на самом деле. Витрувий об этом умолчал, а жилые дома древних римлян дошли до нас и самого Палладио только фрагментами.

Классический портик представляет собой очень прагматическое решение. Как правило, весь дом строился очень экономно, и только его главный вход украшался парадно и торжественно. Витольд напоминает, что символическое использование портика на входе жилого дома не является изобретением Палладио. Такой прием был впервые описан Альберти, который жил веком ранее. А флорентийский архитектор Джулиано да Сангалло, дядя знаменитого Антонио да Сангалло, использовал идею портика перед фасадом виллы Лоренцо Медичи в 1492 году. Однако его решение было невыразительным, и современники никак не отреагировали на такое новшество.

Почему же Палладио стал самым влиятельным и копируемым архитектором в истории? Витольд указывает, что главная этому причина – его книга с большим количеством графических иллюстраций. Эти волнующие рисунки напоминают археологические исследования. Рисунки представляют собой конкретную и очень аккуратную информацию, которой многие могли бы воспользоваться на практике. Его формулы и правила очень гибки и предполагают множество интерпретаций и вариантов. Именно поэтому у Палладио оказалось столько последователей, включая таких гениальных, как Иниго Джонс и Томас Джефферсон.

Сооружения, спроектированные Палладио, весьма органичны и красивы. Их хочется без конца имитировать и интерпретировать. Как правило, архитекторы, особенно талантливые, очень эгоцентричны и никогда не копируют других мастеров. С Палладио все иначе. Его архитектуру нельзя назвать персонифицированной. Он ее таковой и не считал. Он не изобрел ее, а всю жизнь работал над поиском утраченной мистической древнеримской классической архитектуры. Конечно же, этот поиск привел его к своему собственному прочтению классики.

Взгляд Рибчински на архитектуру весьма философский. Он принимает ее в самых разных проявлениях. Он уверен, что великая архитектура никогда не теряет своей актуальности. Палладио искал вдохновение в произведениях Браманте и Брунеллески, а мы обращаемся к Палладио и тем великим, которые шли за ним. Копируя, интерпретируя и перефразируя, каждый накладывал свой отпечаток в поиске своей классики. А чему мы можем научиться у Палладио сегодня? Насколько актуальна его классика в эпоху высоких технологий, скоростей, новых материалов и функций? На этот вопрос непросто дать ответ. На него непросто было дать ответ и раньше – Корбюзье, Кан, Мис, Аалто предложили свою архитектуру. Чем ответят им наши современники? Не стоит торопиться с ответом. Самого Палладио нельзя было назвать архитектором своего времени. Он открыл для себя архитектуру древности. Его интересовала классическая идея. Он хотел использовать колонну и капитель, а как ее построить, было не главное, и он использовал кирпич со штукатуркой, маскируя следы своего времени. Однако сегодня, почти полтысячелетия спустя, его виллы, дворцы и церкви знает весь мир, и их облик ассоциируется с его временем.

Сегодня я смотрю на проекты молодых архитекторов и не перестаю задаваться вопросом – откуда такая текучесть форм? Мотивировка этой самой текучести сегодняшних форм очевидна – Заха Хадид. Текучесть была и до нее, но именно она поставила ее на поток и сумела добиться невиданной ранее выразительности. Что же, возможно, копируя Хадид и других ведущих архитекторов наших дней, начинающие архитекторы откроют что-то свое. Ведь и Палладио не начинал с нуля. Архитектура развивается непредсказуемым и непрямолинейным образом. Для движения вперед бывает, что нужно посмотреть в сторону или оглянуться назад – 20 лет, 100, 500, 4 тысячи, или обратиться к матушке-природе. Ведь именно она является истинным вдохновителем художников всех эпох.

«Красота возникает из грациозной формы и соотношения различных частей между собой и общего к частному, потому что здания, подобно красивому человеческому телу, не должны иметь ничего лишнего и все в них должно быть пропорционально и уместно». Так писал Палладио. Его подробные зарисовки римских развалин изобилуют размерами, с помощью которых зодчий разработал гармоничную систему пропорций. Открытие масштаба стало важнейшим достижением архитекторов эпохи Возрождения и Палладио. Овладев этими бесценными знаниями, архитектор мог регулировать размеры различных элементов, многократно или незначительно увеличивать и уменьшать колонны, арки и портики, добиваясь необходимых эффектов, баланса, деликатности или монументальности для изменения атмосферы здания или комнаты. Гармонические комбинации различных масштабов сильно отличают классическую архитектуру от предшествующей ей готики, в которой мотивы заостренных арок подчинялись единому масштабу, и тем более от современной архитектуры, в которой размеры различных элементов подчиняются принятым в строительной индустрии стандартам.

Колонна в древнеримской архитектуре – метафора красивого человеческого тела – была не только символичным декоративным элементом, как ее часто используют в наши дни, а прежде всего главным модулем. Ее диаметр определял гармонические размеры для различных частей здания. К примеру, межколонное расстояние не должно было быть меньше 1,5 и больше 3 диаметров колонны. А 2,25 диаметра было излюбленным модулем Витрувия и Палладио. Римские фронтоны всегда выделялись нечетным количеством межколонных проемов – 3, 5, 7. А по центру расстояние было чуть шире для более легкого прохода. Палладио старался не нарушать эти правила, и его портик виллы Фоскари, с пятью проемами, выделяется более широким проемом по центру. Хотя практически такой прием не несет никакой функции, так как главные лестницы подымают посетителей к портику с торцов, и более широкий центральный проем лишь визуально акцентирует центральную ось дома.

Рибчински напоминает, что эпоха Возрождения породила множество великих архитекторов – Брунеллески был самым отважным, Браманте самым изобретательным, Джулио самым экспрессивным, Микеланджело самым радикальным, но именно Палладио оказался самым копируемым – больше, чем все его современники вместе взятые! Поколения за поколениями профессиональные архитекторы и любители, аристократы, поэты, художники, студенты и простые люди приезжали в Венето и навсегда влюблялись в Палладио. Он стал архитектором, чей персональный стиль превратился в один из самых распространенных стилей. Палладио имитировали не потому, что это было легко, а потому, что принципы, на которых строится его стиль, легки для понимания и адаптации другими архитекторами.

Архитектура Палладио – это комбинация математики, особенно геометрии, масштаба и пропорций. В то же время вилла Палладио – это не теорема, поэма или живописное полотно, – это здание. Оно красивое, но и практичное. Оно не абстрактно, а конкретно. Его здания очень осязаемы и реальны. Секрет красоты вилл Палладио в их уравновешенности и убедительном чувстве гармонии. Они приятны уму, глазу и сердцу. Они действительно идеальны.

Красивые произведения Палладио – залог продолжения популярности его архитектуры. Путешествие в классику Палладио продолжается. Скоростной вагон сабвея мчит меня на Манхэттен под Ист-Ривер. А напротив сидит молодой человек с модной косичкой и в стильном пиджаке. Он держит в одной руке гипсовый слепок лепестка капители коринфской колонны, а в другой – фантастической красоты рисунок классического интерьера. В подземелье огромного современного города, двадцать миллионов жителей которого хаотично и сломя голову бегут по своим делам, никуда не торопящийся юноша внимательными глазами всматривается в рисунок классической архитектуры и грезит о будущем.

вверх