|
|
|
Современная классика
Григорий Ревзин
Возвращение Ар Деко
VII-MMIII - 03.06.2003
Ар деко, таким образом, стиль, вызванный к жизни именно потребностями большой архитектуры. Но при этом
непонятен источник. Архитекторов, которые сегодня представляют этот стиль,
невозможно объединить в одну группу. При всем разнообразии творческой
палитры Андрея Бокова – тут тебе и блестящая деконструкция в музее
Маяковского, и сомнительные муляжи стен Китай-города – неоардеко в его
творчестве пока не встречается, хотя из-за своей статьи он мог бы считаться лидером
направления. Мастерская Сергея Ткаченко в принципе разрабатывает
стилистику взрывного эпатирующего китча на тему лужковского стиля (дом
«Патриарх», дом «Яйцо Фаберже»), холодная сдержанность ар деко – совсем
не их тема (что, кстати, доказывают дворовые фасады их дома в Малом
Козихинском с прямо-таки удивительными средневековыми щипцами). Павел
Андреев, единственный из русских архитекторов прошедший школу
западноевропейского постмодерна вживую, в мастерской Риккардо Боффила,
в принципе склонен к нездешне серьезной трактовке сталинской архитектуры,
приколы Ткаченко – совсем не его тема. Зато архитектурное бюро «АБ» – это ведь
в сущности художественная группа «Арт-Бля», то есть прикольщики покруче
ткаченковских. И даже странно в этой компании обнаружить Михаила
Григорьевича Леонова, мастера серьезного и авторитетного.
Ар-деко архитектурного бюро АБ больше напоминает 30-е годы
Лондона, чем Москвы. Жилой дом, ул. Пречистенка, д 40/2
(во дворе)
В таком случае, у нас нет группы, направления, поколения, от которого
бы исходило движение к ар деко. Оно собирает крайне не похожих друг на
друга мастеров очень различных вкусов, положений и биографий. Разные
архитекторы, очень разных взглядов устремляются туда из разных мест.
И почему – остается неясным.
Среди средовых требований ориентации на историческое наследие
Москвы в 1990-е годы отсутствовал целый пласт города. Юрий Лужков с подачи
своих архитекторов провозглашал стилем города эклектику, некоторые доходили
до модерна, а радикальные оппоненты лужковского стиля продолжали бороться
за конструктивизм. Но в этой исторической палитре отсутствовала
сталинская архитектура. При том, что в структуре города она определяет,
пожалуй, больше, чем все предшествующие вместе взятые стили – территорий,
в которых присутствие архитектуры 1930–50-х вовсе не ощущалось, в Москве
почти нет. И в принципе, если ставить перед собой цели поддерживать именно
средовой образ Москвы, то странно не видеть в ней сталинского наследия.
Отношение к этому наследию крайне поляризовано. Для очень большой части
населения это тоталитарная среда, в которую люди вчувствовали свой страх и
отвращение от страха, и им по-прежнему продолжает казаться, что архитектурные
формы сами по себе способны произвести эффект тоталитаризующего
воздействия неизвестно на кого (здесь принято опасаться за молодое поколение).
С архитектурной точки зрения дело обстоит несколько иначе. Москва, может
быть, город интересной среды, но, чего уж таить, очень плохой архитектуры.
Я не говорю о древнерусском периоде, его останки города не образуют. Так уж
исторически сложилось, что тело Москвы застраивалось мастерами второстепенными, дешево и бездарно. Есть немногочисленные прорывы к архитектурному
качеству в классицизме и модерне, но это именно прорывы, и счет здесь идет на
единицы. Московский конструктивизм, при всех своих отличиях от предшествующих эпох, в городе действует так же:
десяток замечательных зданий и догнивающие бараки для рабочих, способные
украсить страницы истории жилища ХХ века, но никак не реальность
городской среды. Москва в 1930–50-е годы – это с архитектурной точки зрения просто
другой город.
В разные города такой уровень понимания архитектурных задач, когда
качество города определяется качеством каждого здания, приходит (и уходит) в
разное время. В Рим в XVII веке, в Петербург – в начале XIX, а в Лондон –
никогда. В Москве это случилось в сталинский период (что является одной
из принципиальных трагедий русской архитектуры).
В спроектированном архитектурным бюро «АМ» офисе, элегантная
мебель по проекту Фрэнка Ллойда Райта 1936 года,
помещенные в нарочито перенасыщенный ар деко
интерьер, приобретает несвойственную ей хрупкость
При отсчете от этого города нынешнее состояние московской архитектуры
является люмпенизацией, и можно даже поразиться тому, что за такой столь короткий период удалось так основательно
вытравить всякие следы этой школы. Но стоящие в городе здания образуют устойчивый контекст, который так или иначе
воздействует и на сегодняшних мастеров, но при этом никто из них не может и не
готов (по счастью) признать себя продолжателем дела сталинской архитектуры.
Итак, с одной стороны, архитектурное качество, с другой –
идеологическая неприемлемость. Необходимо некое зеркало, при взгляде в
которое сталинская архитектура окажется чем-то другим, чем-то принципиально
отличным от архитектурного оформления тоталитаризма. Это и есть источник ар
деко. Он и является таким зеркалом. Оказывается, что стоящие на улицах
города превосходные здания – это вовсе не кошмарное наследие тоталитаризма, а что-то такое очень соблазнительное, западное,
нью-йоркское и лондонское. И продолжать это можно вне всякой связи с
тоталитарной идеологией.
<<вернуться  далее>>
|
 |
|
