|
|
|
Современная классика
Григорий Ревзин
Стена как проблема
XXIX-MMIX - 16.12.2009
Бюро «Меганом»
Проект частного жилого
дома в Тель-Авиве, 2009
Инсталляция Юрия Григоряна «Роддом»
в церкви Сан-Стае стала одним из главных событий Венецианской архитектурной
биеннале 2008. Напомню, выстроена она была как своего рода рождественский вертеп
– маленький домик, все стены
которого были в круглых дырках, составлявших своего рода орнамент, заглянув
в некоторые из них, можно было увидеть
зародыши будущих архитектурных идей
(замысел зародышей принадлежал знаменитому куратору Юрию Аввакумову). Свет
лился из всех отверстий и создавал ощущение, что дом выстроен из света и тени.
Дом стоит на первой линии перед приморским парком
Юрий Григорян, пожалуй, единственный из современных русских архитекторов,
кто не вполне принял тезис
Ладовского о том, что «пространство, а не
камень – материал архитектуры», он,
по-моему, допускает, что камень тоже немного ее материал. Он заново превратил
стену в художественную проблему,
и это пуант целого ряда его проектов.
То, что было сделано в Венеции, проявило
один не вполне осознаваемый аспект этих
экспериментов. Барочная церковь – это
такое пространство, в котором трудно
выставить что-нибудь заметное, уж очень
оно активно само по себе. Еще труднее
там сделать что-то современное. Но эта
инсталляция смотрелась идеально, будто
была там всегда. Стена сама по себе стала
художественным, пластическим объектом – и пластика барокко начала взаимодействовать
с современной пластикой.
Ночной вид с закрытыми «жалюзи»
Ночной вид с открытыми «жалюзи»
Для меня это уникальное свойство:
с одной стороны, Григорян очень современный архитектор, с другой – легко
встраивается в историческую архитектуру, будто работает не сегодня, а вообще
работает, и то, что он делает, может быть
оценено и могло бы существовать в любое
время. Это очень важно для понимания
проекта, к которому я веду.
Поднятые поэтажные планы
Это дом в Тель-Авиве. Там перед
набережной есть парк, и на него выходят
дома первой линии. Участки очень узкие,
так получается, что на этаже всего одна
комната. То есть на первом этаже у него
две – гостевые, а потом детская, спальня,
столовая, гостиная и бассейн – всего шесть
этажей. Есть маленький лифт и лестница.
Главный и боковой фасады
Поперечный и продольный разрезы
Очень понятный, простой проект.
Когда Григорян мне его показал, я его
сразу узнал, но неправильно. Я подумал,
что это фрагмент иерусалимской стены.
Дом сделан так, что сначала кажется –
в нем вообще нет окон, он весь состоит из
разноразмерных каменных блоков. Блоки
белого иерусалимского известняка. Некоторые из них прорезаны узкими щелями,
под произвольным углом, выглядит как
следы то ли стрельбы, то ли еще чего-то
столь же травмирующего.
Бассейн
Вид гостиной с фонарем в бассейн
Потом оказалось, что это дом в дневном виде. В Тель-Авиве очень жарко,
и эти каменные блоки – это на самом деле
жалюзи. Узкие щели пропускают свет
днем, они довольно виртуозно рассчитаны
так, чтобы направлять свет в нужные
места. А когда жара спадает, стена начинает двигаться, блоки раскрываются,
и за ними появляется стеклянный дом.
Но самое поразительное зрелище даже
не тогда, когда дом полностью раскрыт,
а когда вечером в нем горит свет. В щели
между каменными блоками, там, где
обычно строительный раствор, льется
свет. Такое ощущение, что стена оживает, озаряется изнутри какой-то скрытой
в ней энергией света. Это было и в Венеции, но камень работает куда сильнее
картона, из которого была сделана инсталляция «Роддом».
Вид спальни с полуприкрытыми «жалюзи»
Григорян построил виллу на Остоженке, и там уже были эти каменные
жалюзи. Слэб мрамора прикрывал стеклянную стену, поворачивался и полностью ее
открывал. На Остоженке,
в Москве, мало солнца, небо серое, но
даже так мрамор, сквозь который шел
свет, производил огромное впечатление. Можно представить, как это будет
в Тель-Авиве. Заказчик пробовал заказать проект этого дома моему любимому
архитектору Моше Сафди, и тот даже
начал делать. Потом увидел проект Григоряна и отказался. Сказал, что лучше
не придумать.
Эскизы бассейна и гостиной
Иерусалим такой город, что искусства и архитектуры там в общем-то не
нужно, там так много впечатлений без
них, что это даже лишнее. Но когда
ходишь по его улицам, то все время думаешь, что как было бы правильно, если
бы какой-нибудь архитектор осознал эту
особую пластику концентрированной бесформенности, энергию какого-то пламенного
хаоса, которым дарят тебя улицы,
и научился делать такую же архитектуру.
Ну вот, это получилось. Григорян передал
это ощущение, когда стена с тобой разговаривает, реагирует на тебя, как мобили
Колдера.
На тему о том, что в архитектуре
бывает еврейского, можно спорить бесконечно, и спорят. Но вот здесь что-то такое
появляется. То, что, кажется, сложилось само собой, без всякого архитектора,
вдруг переосмысляется и становится ясно
найденной формулой. Формулой стены.
И выглядит невероятно убедительно.
Будто не только что придумали, а тысячи
лет так строят.
|
 |
|
