Современная классика

Анатолий Белов
Правила игры
Концепция выставки «Сыграем в классику»
XXVIII-MMIX - 01.05.2009

…Подражание присуще людям с детства,
и они тем отличаются от других живых существ,
что в высшей степени склонны к подражанию,
и первые познания человек приобретает
посредством подражания.
Аристотель
«Поэтика»

Творческие методики и стилевые предпочтения участников выставки «Сыграем в классику» имеют больше различий, нежели сходств. Это видно невооруженным глазом – их проекты говорят сами за себя.

Павел Санин балансирует между постмодерном и строгой классикой, в каком-то смысле пытается примирить эти два направления.

Максим Неймохов делает стилизации то под Ренессанс, то под раннесталинскую архитектуру, то под русский неоклассицизм XIX века, то вообще целиком и полностью сосредотачивается на градостроительных проектах, которые делает с оглядкой на Леона Криера.

Дмитрий Светлов в одном проекте смешивает авангардные традиции с традициями русского классицизма, в другом подражает Луису Салливану.

Никита Витик работает во всех исторических стилях, предпочитает, чтобы его называли традиционалистом.

Неоклассические проекты Андрея Бархина напоминают пазлы, собранные хоть и не в соответствии с заданными образцами, зато ловко и затейливо – в деталях они очень правильные и каноничные, а в общих массах – сумбурные, почти постмодернистские. В данном парадоксе, мне кажется, и заключается уникальность Андрея, его отличие от других.

Камилла Розумбетова вообще пробует себя в самых разных стилях – в классике у нее на сегодняшний день только один самостоятельный проект (глориетту для одной из загородных резиденций клуба «Монолит» она проектировала совместно со мной). И то этот проект классичен лишь отчасти. Но и к постмодернизму его не отнесешь. В моей интерпретации это модернизм, «замаскированный» под сталинский ар деко.

Проект Ильи Мурышкина – это уже стилизация под стилизацию. За образцы в своей работе он брал одновременно и произведения сталинского ар деко, и современные постройки в неоклассике.

Гараж Юрия Золотовского и Юлии Росочинской – это соединение авангардной планировочной композиции с неоклассическим оформлением фасадов.

Мой бакалавр [дипломный проект] – фантазия на тему сталинского ампира, именно фантазия. Настаиваю на том, что никакой стилизации в этом нет. И вообще, мне нравится проектировать и в модернизме, и в постмодерне, и в классицизме (в этом мы с Розумбетовой сходимся). В любом случае ортодоксальным последователем конкретной эстетической линии я не являюсь и, надеюсь, никогда не стану.

Что же тогда позволило мне объединить проекты названных персонажей в одну экспозицию, если все они такие разные? Может быть, то обстоятельство, что их авторы похоже рассуждают и по схожим причинам прониклись классической традицией в архитектуре? Вовсе нет. Я специально коротко проинтервьюировал каждого из участников экспозиции на предмет того, почему на фоне повального увлечения молодежи дигитализмом, хай-теком и прочими новомодными течениями в архитектуре они вдруг решили поработать в классике и ар деко. Привожу ответы каждого из них:

Андрей Бархин
Первоначально – еще до поступления в МАрхИ в 1998 году – я всерьез увлекался готикой. Потом, осознав, что готика недостаточно универсальна для того, чтобы проектировать в ней здания, функционально востребованные современным «обществом потребления», я перешел на изучение классики. На принятии подобного решения сказалось и влияние моего отца Дмитрия Бархина, уже тогда – в конце 90-х – активно работавшего в неоклассике. Поступив в МАрхИ, я обнаружил, что абсолютно одинок в своей страсти к ордерной архитектуре. Моим преподавателям, воспитанным в традициях пуризма и постмодернизма, классика казалась исчерпавшим себя стилем. Непонятной классика казалась и моим одногруппникам, которые расценивали мою принципиальность в выборе стиля как протест. А я, невзирая на то, что фактически остался в творческой изоляции, продолжал изучать архитектуру древних памятников, выполнял курсовые проекты в ордере. На диплом я попал в группу Александра Кузьмина и Сергея Ткаченко и уже под их руководством выполнил свой первый ордерный проект в 3D. Теперь я уже выпускник, аспирант, работаю в мастерской у своего отца.

Никита Витик
Я вовсе не ограничиваюсь работой в каком-то одном историческом стиле – меня в равной степени интересуют и античная классика, и барокко, и классицизм, и модерн, и ар деко. Мое творчество современно, но оно обрамлено традицией. Одна из причин моего обращения к классике – ее сложность. Она делает вызов мне, моим знаниям и способностям. Так я отличаю классику от модернизма, который достаточно одномерен в силу того, что основан на тиражировании определенных приемов.

Юрий Золотовский и Юлия Росочинская
Когда нам только выдали задание по гаражу, мы еще даже не начинали задумываться над тем, в каком стиле хотим выполнить наш второй после клуба серьезный институтский проект. Все, чего нам тогда хотелось, это разработать проектное предложение, которое отвечало бы современным требованиям жизни – технологическим и типологическим. Что же в итоге побудило нас, молодых людей, проектировать гараж в неоклассике… Все дело вот в чем: внимательно изучив застройку города Звенигорода, для которого нам и надлежало спроектировать гараж, мы пришли к выводу, что только классическая архитектура органично впишется в здешнюю архитектурную среду. Грубо говоря, наша идея заключалась в том, чтобы создать нечто в духе «старого» Звенигорода. Мы не претендуем на знание классической архитектуры. Нам просто интересно было почувствовать себя людьми из другой, давно ушедшей эпохи. Наш проект – это не копия, не имитация образцов архитектуры XVIII–XIX веков, а скорее воспоминание о них. Для нас это существенное отличие. В неоклассике мы работали в первый раз, и нам это понравилось, пускай это достаточно непросто.

Илья Мурышкин
Изначально я ко всем стилям спокойно относился. Но, сделав на втором курсе пару проектов в модернизме и постмодернизме, понял, что в рамках упомянутых стилей не могу в полной мере реализовать свой творческий потенциал, что они меня во многом ограничивают. На третий курс я уже пришел с четким убеждением, что архитектура 80-х и 90-х, которую так любят у нас в МАрхИ, неинтересна, малосодержательна и скучна. Однако мои новые преподаватели – ортодоксальные модернисты – всячески пресекали мои попытки сотворить что-нибудь в традиционалистском духе. Тем не менее, чем упорнее они мне навязывали свою точку зрения, чем больше показывали проектов, которые считали достойными подражания, тем сильнее я укоренялся во мнении, что модернизм – не мое. Со мной в группе тогда учились два моих друга – Никита Витик и Максим Неймохов, которые уже вовсю, невзирая на протесты педагогов, экспериментировали с ордером. Они всегда старались поддержать любые мои начинания, связанные с работой в классике, и воодушевляли меня своим энтузиазмом и умением в споре с преподавателями отстоять свою точку зрения. Глядя на них, я и сам перестал бояться «плыть против течения».

Максим Неймохов
Когда еще учился в школе, у меня появилась книга «Эрмитаж. История архитектуры и строительства зданий» с большим количеством чертежей, отмывок и акварелей. Эта книга и повлияла на мой выбор профессии – благодаря ей я открыл для себя мир архитектуры. Эта книга также привила мне любовь к классике. Под впечатлением от нее я стал воспринимать понятия «классика» и «архитектура» как синонимы, а окружавшую меня серую постсоветскую архитектурную действительность стал считать недоразумением. С тех пор я негативно отношусь к современной архитектуре и питаю искреннюю любовь к историческим стилям. На младших курсах МАрхИ я все свои эскизы выполнял в традиционалистском духе. Однако, очевидно под влиянием общеинститутской среды, большая часть этих эскизов на более поздних стадиях проектирования превращалась в нечто авангардно-постмодернистское. Понятное дело, в проекте при этом мало чего оставалось от первоначального замысла – и это меня часто смущало. Однако на III курсе я сам себе устроил «традиционалистский переворот», к чему меня уже давно подталкивали Никита Витик и Толя Белов. С этого момента я все проекты делаю исключительно в исторических стилях. Я, можно сказать, заново открыл для себя чрезвычайно интересную архитектурную традицию с многовековой историей, которая почему-то сейчас отрицается многими.

Камилла Розумбетова
Все началось с проектирования музея на IV курсе. У меня была модернистская форма, но ее нужно было во что-то «одеть». Стало ясно, что без декоративного приема выйдет примитив. В итоге отыскала в какой-то книжке по декору подходящий орнамент и использовала его... Так что это была не работа в классике, а обращение к классике за помощью. В получившемся проекте нет ничего канонического. Эта была сознательная имитация классики. И вроде бы хитрость удалась: многим работа очень понравилась, на общем смотре музеев в МАрхИ она даже получила диплом второй степени. Теперь я задумываюсь над тем, не перейти ли мне от имитации классики к ее более глубокому освоению.

Павел Санин
Я решил проектировать в классике, так как это, по моему мнению, единственное направление в архитектуре, природа которого основана на чисто гуманистических началах. В том смысле, что она пропорционально сомасштабна человеку. И декор, кстати, являющийся неотъемлемой составляющей облика любого классического здания, эту сомасштабность акцентирует. То есть классика, она очень человечна. Суть классики, как мне кажется, в установлении гармонии между человеком и архитектурой.

Дмитрий Светлов
Все произошло как-то спонтанно. В начале четвертого курса – это был, по-моему, 2006 год – я проектировал музей. Параллельно я еще работал в одной архитектурной фирме. Так вот, на работе мне в тот момент поручили разработать проект интерьера в классике. В полной мере осознавая, что классика не терпит халтуры, я поставил перед собой цель изучить по крайне мере один труд, посвященный проектированию в ордере. Кто-то посоветовал мне книгу «Теория классических архитектурных форм» Михайловского. Я с ней ознакомился, и меня настолько увлекла описанная там методика, что я решил и музей свой делать в классике. И сделал. Преподаватели, правда, были категорически против моего выбора, но мне это было все равно. Потом я сделал бакалавр в ар деко. Ну, и пошло-поехало.

Анатолий Белов
Что касается меня, то до четвертого курса я проектировал исключительно в рационалистическом стиле. Первый мой опус в неоклассике – это жилой дом в районе МГУ. Сделал я его в конце четвертого курса, в 2007 году. Что побудило меня отойти от модернизма? Во-первых, это, конечно, влияние моего отца – Михаила Белова, основные постройки которого выполнены в неоклассическом стиле. Во-вторых, это влияние моих друзей, многие из которых убежденные традиционалисты. И, в-третьих, это осознание того, что работать в классике необычайно выгодно коммерчески.

Иными словами, один любит классику с детства, другой любит ее из протеста, у третьего любовь к классике более идейная и последовательная и так далее. То есть мало того что проекты у нас у всех разные, так еще и классику каждый из нас по-своему понимает. Что же мы тогда все-таки вместе выставиться решили? Тому есть несколько объяснений.

Во-первых, эта выставка – наше символическое прощание с Московским архитектурным институтом. Некоторые из нас его уже закончили, правда, сравнительно недавно, прочие уже на подходе к завершающей стадии обучения. И мысль о том, что юность уходит, стала в последнее время посещать каждого из нас все чаще. Почему я берусь говорить за всех? Потому что все остальные участники выставки – мои давние друзья и приятели. И, как следствие, их переживания мне более или менее известны. Наверняка, с кем-то из ребят лично мне по окончании института (сейчас я на шестом курсе) так регулярно, как сейчас, встречаться уже не удастся, а с кем-то, быть может, и вовсе никогда более не доведется свидеться. Экспозиция «Сыграем в классику» – попытка запечатлеть тот светлый период нашей жизни, когда можно говорить и делать все что угодно, быть в меру безответственными и беспринципными, когда все равны и дружны, тот период, который с каждым новым днем все больше уходит в прошлое. Можете считать эту акцию такой преждевременной ностальгией, ведь упомянутый период еще не кончился, но ощущение близящихся перемен уже витает в воздухе.

Во-вторых, этой выставкой мы хотели продемонстрировать, что классика интересна молодежи. А раз она интересна молодежи, значит она в определенной степени актуальна – разве что-то может быть актуальнее молодежного творчества? Молодость – вот еще одно качество, объединяющее нас помимо склонности к ностальгии.

И, наконец, в-третьих, все мы выступаем против идеологизации искусства, в частности – архитектуры. И как раз то, на первый взгляд парадоксальное, обстоятельство, что мы вместе выставились, несмотря на разницу во взглядах и в творческих подходах, доказывает, что наше желание быть в стороне от идеологических группировок, быть самостоятельными творческими единицами вполне осуществимо. Тенденция политизировать искусство, как мне кажется, зародилась еще в начале XX века, одновременно с возникновением модернистской доктрины, и до сих пор не сошла на нет, что печально. Тенденцию эту мы, без доли сомнений, считаем крайне негативной, пагубно сказывающейся на уровне развития национальных культур. Люди ссорятся, обвиняют друг друга в «несовременности», еще бог знает в чем, вместо того чтобы тихо и мирно заниматься тем, что нравится. Многим почему-то невдомек, что архитекторы могут начать рисовать на фасадах капители с карнизами вовсе не оттого, что в них внезапно проснулась неприязнь к Корбюзье и Гинзбургу или извращенная любовь к советским вождям, а просто оттого, что они стали получать удовольствие от такого рисования. На каждого зачем-то обязательно надо навесить по ярлыку. Многие критики в этом смысле непреклонны – если архитектор что-то делает, то у него всенепременно должны быть при этом четкие идеологические установки, он должен к кому-то примкнуть, даже если сам он примыкать ни к кому и не планирует, в противном случае они сочтут его неискренним. Либескинд не считает себя деконструктивистом, но критикам и искусствоведам удобнее считать его таковым. Иногда сами архитекторы провоцируют критиков на подобные действия – в порядке самопиара или из иных соображений: одни, выступая по телевизору, называют модернистскую архитектуру «упаковочной», другие в оформлении подачи своих проектов обильно используют советскую символику. Многие почему-то считают, что искусство будет развиваться в правильном направлении и быстрыми темпами только в том случае, если люди искусства будут находиться в перманентном состоянии войны друг с другом.

Такая позиция нам чужда. Нам нравится быть разными: многие из нас совмещают работу в классике с работой в модерне и рационализме, не испытывая при этом никаких комплексов. Просто на данном этапе мы все – так судьба сложилась – проектируем в относительно похожих стилях. И вот мы выставились. Возможно, через несколько лет мы соберемся организовать выставку наших же модернистских проектов. Кто знает?

Отсюда и название нашей экспозиции – «Сыграем в классику». В нем явственно угадывается некий призыв, но призыв этот отнюдь не к проектированию в постмодерне. Это призыв отказаться от господствующей в мировой культуре парадигмы конфликта в пользу парадигмы игры, призыв проще ко всему относится, не ломать себе голову, какой стиль актуален, а какой нет, работать в том стиле, который нравится на данный момент. Под «игрой в классику» в данном случае подразумевается не несерьезное, праздное отношение к классике, а возможность по первому внутреннему желанию сменить приоритеты. Ведь игры, они бывают разные – и «в модернизм», и «в хай-тек», – почему бы всю жизнь не играть в разные стили?

Но правила у этих игр общие. И заключаются они вот в чем: надо быть толерантным, всем помогать по мере сил, не строить из себя идеолога. Кто нарушает эти правила, для того заканчивается игра и начинается война.

Андрей Бархин
Жилой дом высокой этажности
Дипломный проект, 2005
Руководители: А. В. Кузьмин и С. Б. Ткаченко

В классическом стиле я выполнял все проекты, предусмотренные учебной программой МарХИ. В образе зданий я стремился сочетать стили Палладио и Борромини. Это был поиск баланса между покоем ордерной системы и экспрессией барокко. Фасады проектировались очень тщательно, долго подбирались мотивы, искались пропорции.

В работе над фасадом здания средней этажности (III курс, 2001 год; руководители – С. А. Скуратов, И. В. Уткин) использовались мотивы барочного Рима, это палаццо Монтечиторио Бернини и церковь С.-М. Аннунциата ин Борго. Проект жилого здания высокой этажности (IV курс, 2002 год; руководители – С. А. Скуратов, И. В. Уткин) я решил в виде ордерной башни. Ее образ был навеян дворцом Гримани в Венеции и проектом жилого здания на улице Бахрушина (2001) моего отца Д. Б. Бархина. Самым сложным в проекте башни было увязать разные ярусы и мотивы в одну цельную композицию. Все ордерные элементы были творчески переосмыслены, от общих пропорций до рисунка деталей.

Проект многофункционального комплекса (V курс, 2003 год, высота 250 м; руководители – С. А. Скуратов, И. В. Уткин) в классическом стиле был ответом на решение московских властей о возведении кольца высоток. Визуально фасад разделен на пять ярусов, стилистическое решение каждого из которых отсылает к конкретным проектам в классике: лоджии дель Банки Виньолы в основании, римской триумфальной арке в центре и барочной церкви на верху. Фасад крещатого в плане небоскреба венчает разорванный фронтон, это излюбленный прием Палладио и Жолтовского. Мотив виллы Альдобрандини был использован и в моих проектах 2008 г.: в офисе на Можайском Валу и в пятиэтажном жилом доме, «палаццо Рустико».

На дипломе (2005 год) я работал в группе А. В. Кузьмина и С. Б. Ткаченко, процесс обучения был очень полезным, атмосфера радушной. Мне была предложена тема правительственного центра Московской области. Декоративные приемы дипломного проекта были задуманы еще на V курсе. Но на дипломе я соединил мощь ордерной декорации с экспрессией конструктивизма, что подтолкнуло меня к выбору темы диссертации, посвященной советской архитектуре 30-х гг. В поисках композиции плана я обратился к своему проекту павильона II курса. Ощущая антикультурную сущность истории XX века, я хотел, во-первых, выразить в своем проекте идею постмодернизма об утраченной, разъятой гармонии, а во-вторых, показать неоклассический способ ее возрождения. Проекционно здание формировало церковный силуэт, разорванный фронтон, образуемый завершениями пяти башен, символизировало утраченную гармонию, возрождаемую волей архитектора.
Андрей Бархин

Андрей Бархин
Офис на Можайском Валу в Москве
Коммерческий проект, 2006–2008

Андрей Бархин
Жилой дом высокой этажности
Курсовой проект IV курса, 2002
Руководители: С. А. Скуратов, И. В. Уткин

Анатолий Белов
Жилой дом высокой этажности в районе МГУ
Бакалаврский проект, 2007
Руководители: Т. А. Дьяконова, В. Ф. Скачков

Жилой дом проектировался с учетом инфраструктурных особенностей микрорайона, разработанного автором еще в начале восьмого семестра. Здание тринадцатиподъездное и северо-восточным фасадом выходит на пруды. Количество его этажей увеличивается в направлении этих самых прудов – от 7 до 13. С точки зрения стилистики оно представляет собой попытку освоения сталинского наследия.

С юго-восточной стороны от него, симметрично относительно бульвара, проложенного от библиотеки Г. Цитовича и визуально продолжающего ось, которая тянется от Лужников до МГУ, располагается его брат-близнец (и по форме, и по структуре оба здания идентичны). Южные фасады обоих домов, в плане дугообразные, вместе образуют полукруглую площадь. В юго-западной части площади возвышается монументальный общественный центр, замыкающий бульварную ось. На уровне первого этажа упомянутые дугообразные фасады украшены длинными колоннадами. Дальше, с нарастанием этажности, наружные стены этих фасадов все сильнее и сильнее выдвигаются консолями за линию фундамента. Возникает ощущение, будто это такой перевернутый амфитеатр. Автору было известно о так называемом принципе несвешиваемости в классической архитектуре, так что все эти консольные выносы здесь появились не каприза ради: если смотреть на оба дома со стороны общественного центра, то окажется, что обращенные к площади фасады вкупе создают иллюзию подкупольного пространства. Таким образом, получается довольно любопытная игра с масштабом: есть гигантский купол, где-то на треть усеченный сверху, который напополам разрезан бульварной осью – и через эту самую прорезь, благодаря перспективному эффекту, мы видим маленький силуэт МГУ, который словно бы стоит по центру полукруглой площади, накрытый «куполом» фасадов, как какая-нибудь музейная древность – защитным колпаком.

При проектировании домов-близнецов автор вдохновлялся жилым зданием на площади Гагарина в Москве арх. Е. Левинсона, И. Фомина и А. Аркина (1950) – отсюда полукруглая площадь, и жилым зданием на Земляном Валу арх. И. Вайнштейна (1937) – отсюда красные лоджии с колоннами по центру.
Анатолий Белов

Камилла Розумбетова
Музей скульптуры на Тверском бульваре в Москве
Курсовой проект IV курса, 2007
Руководители: Б. А. Шабунин, Г. В. Лебедева

При взгляде издалека музей скульптуры Камиллы Розумбетовой на Тверском бульваре напоминает такую пародию на античный некрополь: в небольшой насыпной холм (около 6 м в высоту) врезано двенадцать трапециевидных в плане стеклянных ящиков (их высота варьируется от 4 до 12 м), на каждый из которых надета увенчанная коринфским антаблементом ажурная металлическая (из латуни) оболочка, представляющая из себя решетчатую конструкцию, составленную из одинаковых квадратных модулей с круглым отверстием в центре.

То есть, условно говоря, на панорамной перспективе это выглядит как нагромождение из таких разномасштабных копий мавзолея Эврисака золотисто-желтого цвета. К чему, казалось бы, все эти постмодернистские изыски? Все дело в том, что в этих «золотых клетках» размещены огромных размеров скульптуры, которые, благодаря стеклу, видны еще с улицы.

К слову, «золотые клетки» можно наблюдать не только издали – можно буквально блуждать между ними. В этом, кстати, тоже чувствуется отголосок чего-то потустороннего – вспоминается памятник-мемориал жертвам холокоста архитектора Питера Айзенмана в Берлине: вы взбираетесь по холму, попутно заглядывая в круглые отверстия решетки, через которые проглядывают отдельные части скульптур – перед вами уходящие в перспективу «мавзолеи» из стекла и латуни, образующие узкое пространство для прогулок. Своего рода миниатюрный город, город скульптур – фактически город мертвых, ведь скульптуры призваны увековечивать тех, кого уже нет. Эффект «города в городе» усиливается, когда вы оказываетесь на самой высокой точке холма: ваши глаза становятся вровень с карнизами мавзолеев-контейнеров, и, благодаря тому, что застройка в радиусе полукилометра малоэтажная, у вас возникает ощущение, что вы смотрите с горы на какой-то сказочный дворцовый комплекс.

В проекте музея скульптуры Камиллы Розумбетовой удалось относительно органично соединить модернизм с традиционализмом, временное с вечным. Само собой, о компромиссе между модернизмом и классикой здесь речи не идет: от строгой классики в музее скульптуры только антаблемент, все остальные украшения отсылают то ли к постмодернизму, то ли к современным инсталляциям – но Камилле Розумбетовой словно бы удалось нащупать некий путь к преодолению антагонизма этих двух направлений в архитектуре, как в свое время это удалось итальянским рационалистам.
Анатолий Белов

Анатолий Белов и Камилла Розумбетова
Глориетта в загородной резиденции клуба «Монолит» под Москвой
Коммерческий проект, 2008

Заказчик поставил перед нами задачу спроектировать что-то вроде паркового павильона в неоклассике на территории, прилегающей к уже существующему особняку в неопалладианском стиле, построенному по проекту архитектора Михаила Белова, в архитектуре которого коринфский ордер сочетается с тосканским. Нам не хотелось делать что-то излишне громоздкое и забивать и без того узкое пространство участка. Однако в техническом задании, переданном нам заказчиком, было сказано, что объект по площади должен составлять не менее 300 кв. м и вмещать кухню, обеденный зал, каминную и различные подсобные помещения. В ходе одной из встреч с заказчиком было найдено оптимальное решение проблемы громоздкости: павильон – или глориетту – договорились делать открытым, то есть не застекленным и не отапливаемым, чтобы он сливался с окружающим ландшафтом, а в плане заказчик предложил сделать павильон полукруглым, чтобы он визуально как бы «обнимал» участок, а не вырастал из него эдакой стеной.

Так, из совместных обсуждений с заказчиком, собственно, и родилась архитектурная идея. Нами было сделано несколько вариантов: в тосканском ордере с перекрытой куполом двухэтажной ротондой в центре; в тосканском ордере с амфипростилем в центре; в коринфском и тосканском ордере с одноэтажной полуротондой в центре. В результате был выбран третий вариант – заказчику понравились «богатые» коринфские колонны. Нас выбор заказчика удовлетворил, так как этот вариант по масштабу и по пластике наиболее органично сочетался с архитектурой особняка Михаила Белова.

К полуротонде, вмещающей обеденный зал, с одной стороны примыкает помещение кухни, каминной и так далее, а с другой – пергола, решенная как колоннада-галерея в тосканском ордере, у которой вместо кровли – ажурная металлическая конструкция, имитирующая антаблемент. Оба флигеля со стороны особняка воспринимаются абсолютно симметричными, хотя в плане никакой симметрии и в помине нет. Подобный эффект создается благодаря тому, что виден только один фасад павильона, а именно тот, который обращен к особняку – он-то как раз симметричный (дисимметричный, если принимать во внимание то, что кухня и каминная перекрыты кровлей, а пергола – нет), остальные же фасады вплотную прижимаются к забору – они нами и не разрабатывались.

Проект мы делали с оглядкой на архитектуру загородного дома Михаила Филиппова в поселке Кратово под Москвой и на архитектуру парковых павильонов старых английских усадеб.
Анатолий Белов

Никита Витик
Проект многоэтажного гаража-стоянки на Ленинском проспекте в Москве
Курсовой проект III курса, 2005
Руководители: А. В. Баженов, Е. С. Баженова, А. Л. Путинцев

Выбор стиля обусловлен местоположением гаража в районе сталинской застройки.
Никита Витик

Гараж Н. Витика на Ленинском проспекте напоминает гибрид Дворца Советов Б. Иофана (1933) с академией имени Фрунзе Л. Руднева (1937): фасады уделаны кессонами и издалека выглядят как такие вафли с квадратными ячейками, а к одному из торцов дома приделана башня цилиндрической формы. По-моему, остроумное и более чем уместное в контексте выбранной ситуации стилистическое решение.
Анатолий Белов

Никита Витик
Проект Школы искусств в районе Москвы Митино
Курсовой проект IV курса, 2006
Руководители: А. В. Баженов, Е. С. Баженова, А. Л. Путинцев

Греческий стиль наиболее точно подчеркивает назначение объекта. Прообразом для школы послужил афинский Акрополь.
Никита Витик

Юрий Золотовский и Юлия Росочинская
Проект гаражного комплекса в городе Звенигород
Курсовой проект III курса, 2008
Руководители: М. А. Белов, М. Д. Хазанов

Гаражный комплекс включает в себя:
2 гаража (надземный и наземный) на 2300 автомобилей
2 открытые стоянки на 150 и 120 автомобилей
железнодорожный вокзал
торговую галерею
ресторан

Илья Мурышкин
Жилой дом высокой этажности
Бакалаврский проект, 2007
Руководители: А. В. Баженов, Е. С. Баженова, А. Л. Путинцев

Изначально этот дом задумывался как эдакое «здание-пенек» (по пропорциям), но с широкой «шляпкой-крышей», который в группе с еще несколькими такими же домами являлся бы доминантой в композиции микрорайона (предшествующего проекта). В процессе проработки мне показалось, что такую крышу, опоясанную сильно вынесенным карнизом, красиво было бы поддержать рядом колонн для визуальной устойчивости. С появлением на уровне пентхауса строгих колонн без энтазиса стало очевидно, что их, в свою очередь, тоже надо чем-то поддержать – так на фасаде появились мощные полуколонны. По стилю получилось нечто среднее между американским ар деко и постмодерном 80-х.

Функциональные характеристики: 1 этаж – магазины, 15-й и 16-й – двухуровневый пентхаус, остальные – типовые. В секции по 5 квартир, центральная квартира-студия выходит балконом на главный фасад.

Экстерьер дома я оформлял с оглядкой на дом Общества «Динамо» в Москве Ивана Фомина и гостиницу Il Pallazzo в Токио Альдо Росси. Образ здания задумывался строгим, неприступным, даже холодным. Композиция – симметричной и спокойной. Все без лишних деталей.
Илья Мурышкин

Максим Немойхов
Проект гаража
Курсовой проект III курса, 2005
Руководители: А. В. Баженов, Е. С. Баженова, А. Л. Путинцев

Начинался этот проект с плана. С фасадом все было как-то неопределенно. Были даже варианты решения фасада в готическом стиле. В общем, сделал довольно подробных эскизов штук пять-шесть. И выбрав все-таки классическую систему, а не готическую, постепенно ведя поиски, путем «выжимки», отбрасывая лишнее (как-никак гараж сугубо функциональное сооружение), оставляя самое главное и выразительное, дошел до такого решения фасада. И вдохновлялся суровыми, но при этом эффектными решениями экстерьеров конкурсного проекта Театра Красной армии и конкурсного проекта театра для Ашхабада И. Фомина, а также Библиотеки им. Ленина В. Г. Гельфрейха и В. А. Щуко.
Максим Неймохов

Максим Немойхов
Проект музея
Курсовой проект IV курса, 2006
Руководители: А. В. Баженов, Е. С. Баженова, А. Л. Путинцев

Здесь я изначально поставил себе цель как можно строже и аскетичнее подойти к решению проекта. В качестве образца взял Ренессанс. И, искусственно ставя себе некие рамки, решил музей в строгом раннем ренессансе. Планировка здесь очень логичная и простая, симметричная. В аркаде и куполе можно усмотреть влияние Брунеллески.
Максим Неймохов

Максим Немойхов
Жилой дом высокой этажности
Курсовой проект III курса, 2005
Руководители: А. В. Баженов, Е. С. Баженова, А. Л. Путинцев

К этому проекту решился подойти уже смело, амбициозно даже, рискнул взять больший объем. Здесь, в первый раз удачно, начал проект с объемно-пространственного решения композиции, с художественного решения фасадов, а потом уже разрабатывал планировку. А самое первое решение, толчок к дальнейшему развитию проекта дал рисунок Воронихина (Проект отделки оранжереи на Каменном острове), где была очень артистично, театрально нарисована большая, пологая арка, через которую виден архитектурный пейзаж.

А дальше вдохновлялся образцами русского неоклассицизма конца XIX – начала XX века. Мне нравилась нетривиальная, живая, поэтическая трактовка классического наследия зодчими Серебряного века. И пытался как-то прочувствовать это настроение и передать ее в своем проекте.
Максим Неймохов

Максим Немойхов
Проект развития городской территории Клина
Курсовой проект V курса, 2007
Руководители: А. В. Баженов, Е. С. Баженова, А. Л. Путинцев

Для разработки этого проекта смотрел и изучал довольно много материалов из опыта градостроительства прошлых эпох. Начиная с античности до начала XX века. Из книги Бунина, Гуляницкого. Категорически не нравилось художественно-пространственное решение городов XX века, отличающееся какой-то своей нечеловечностью, гигантизмом, серой индустриальной одинаковостью. Но находил интересными и достойными развития такие решения современности, как увеличение пешеходных дорог, площадей, более внимательное отношение к проблемам экологии.

И здесь в качестве некоего поводыря, советника, объединителя прекрасного исторического наследия и позитивных открытий современности явился наш современник – градостроитель Леон Криер.

В проекте развития города Клина можно увидеть влияние идей Криера, также попытку следовать духу традиционного градостроительства.

В этом проекте есть еще эксперимент: левая часть города от железной дороги сделана нерегулярной – попытка организовать среду в живописном духе Средневековья. А правая часть города регулярная – дань градостроительству нового времени, но и античности тоже отчасти, в которых есть и свои преимущества. Но и они максимально оживлены нерегулярными площадями, скверами, с улицами, нарушающими строгий порядок сетки кварталов. У города пористая структура: улицы всегда «разбавляются» площадями, скверами, парками, бульварами.
Максим Неймохов

Максим Немойхов
Реконструкция городской территории Козельска
Курсовой проект VI курса, 2008
Руководители: А. В. Баженов, Е. С. Баженова, А. Л. Путинцев

В этом проекте получили дальнейшее развитие идеи, которые применялись еще в предыдущем проекте. Но на этот раз пытался понять специфику именно русского градостроительства. И в частности провинциальных городов. Более подробно изучал книгу Гуляницкого, где много и подробно рассматривается отечественное градостроительство. Изучал старые планы Москвы.

То есть была попытка в Козельске не только композиционно и художественно решить среду, но и попытаться осуществить такую вещь, как «прозрачный» город. Города России именно отличались этим качеством, в то время как западноевропейские города отличались своей «глухостью», высокой плотностью застройки.

Раньше российские города зачастую структурно увязывались с ландшафтом. То же самое я попытался проделать и здесь. Мой проект реконструкции Козельска – это попытка достичь гармонии между рукотворной средой города и естественным, природным окружением. Русла рек здесь не всегда обстроены: то здания подходят к реке, то вдоль берегов раскидываются сады, скверы. И от автомобильных дорог вдоль рек старался совсем отказаться. Вместо них всегда пешеходные дорожки, тропинки или вовсе ничего нет – только природа. Также на заречной территории, находящейся на существенно более низкой отметке, чем город, разбил плодово-ягодные сады – что является возрождением старинной русской традиции.
Максим Неймохов

Камилла Розумбетова
Многофункциональный жилой комплекс на улице Сущевский Вал в Москве
Курсовой проект V курса, 2008
Руководители: Б. А. Шабунин, Г. В. Лебедева

В плане многофункциональный комплекс прямоугольный, с тремя внутренними дворами. Периметр комплекса образован корпусами, вмещающими жилье, офисы и различные общественные пространства, и тремя разновысотными башнями, две из которых фланкируют фасад, обращенный к Шереметьевской улице. Одна из башен, расположенная на углу Сущевского Вала и Шереметьевской улицы, увенчана шпилем – это пространственная доминанта комплекса. По своей пластике и планировочной структуре проект Розумбетовой напоминает Дом на Набережной Бориса Иофана, в то время как угловая башня со шпилем отсылает к архитектуре сталинских высоток.

Фасады облицованы коричневато-серой кирпичной плиткой и серым гранитом на уровне первого этажа. Декора на них мало – только карнизы, пилястры-триглифы (этот же декоративный элемент использовал Михаил Белов в своем проекте «Имперского дома») и порталы без фронтонов с нарочито упрощенной деталировкой, ведущие во внутренние дворы комплекса. Отдельные участки фасадов вообще ничем не украшены – это голые кирпичные стены с пробитыми в них квадратными окнами. В такой неравномерной детализации фасадов комплекса угадывается влияние Альдо Росси.

Проект Камиллы Розумбетовой вообще вызывает массу ассоциаций. И это хорошо, видно, что человек много думал в процессе проектирования.

Если же смотреть в целом, то сделанный ею проект – это своеобразный постмодернистский коллаж из элементов архитектурных произведений советских зодчих. Его трудно отнести к разряду стилизаций – в нем слишком много гротеска и иронии. В этом смысле проект Камиллы Розумбетовой в корне отличается от творчества Бориса Кондакова и Степана Липгарта, называющих себя «Дети Иофана», которые занимаются как раз стилизациями под конкретные образчики сталинской архитектуры.
Анатолий Белов

Павел Санин
Музей «Истории империй» на площади Никитских ворот в Москве
Курсовой проект IV курса, 2005
Руководители: М. А. Белов, М. Д. Хазанов

Музей «Истории империй» на площади Никитских ворот был моим первым опытом обращения к архитектурному наследию классики. Источником вдохновения для меня здесь служила помпейская архитектура.

Я поставил перед собой две задачи: по возможности грамотно решить функцию музея, а также органично вписать здание музея в существующий ансамбль площади Никитских ворот. При решении второй задачи я столкнулся со следующей проблемой: участок, предложенный мне для проектирования музея, имел угловатую, асимметричную форму. Из ситуации я вышел таким образом: центральная композиционная ось здания привязана у меня к точке пересечения осей Никитского бульвара и Большой Никитской улицы – таким образом, мне удалось добиться композиционной целостности в проекте музея.

Тектоническое решение фасадов музея было заимствовано мной из античной архитектуры, а колористическое решение – из помпейской фресковой живописи.

Административные и экспозиционные функции музея четко разделены. Пространство общественной части выстраивается вдоль центральной композиционной оси, а экспозиционные залы сгруппированы вокруг центрального многосветного пространства ротонды и имеют непосредственную связь с музейными хранилищами.
Павел Санин

Павел Санин
Общеобразовательная школа
Курсовой проект IV курса, 2005
Руководители: М. А. Белов, М. Д. Хазанов

Обычно типовой проект школы – это своего рода концлагерь для детей и подростков. Как мне кажется, учеба должна проходить в обстановке комфорта и уюта, а не в мрачных коробках, внешне напоминающих тюрьмы.

В рамках данного курсового задания я попытался уподобить школьную среду идеальному городскому пространству с богатой культурной традицией (за образец брались произведения голландской архитектуры XVII века, в частности Мясные ряды в Гарлеме Ливена де Кея 1603 года, бюргерские и патрицианские жилые дома в Амстердаме). Вместо того чтобы ходить кругами по серым рекреациям и скучать в неуютных классах, залитых люминесцентным светом, учащиеся этой школы получают в распоряжение целый городской квартал c коридорами-улицами и классами-домами.

Общеобразовательная школа рассчитана на 660 учащихся. Классные комнаты и помещения администрации организованы вокруг центрального многосветного атриума-площади.
Павел Санин

Павел Санин
Жилой дом высокой этажности в районе МГУ
Бакалаврский проект, 2006
Руководители: М. А. Белов, М. Д. Хазанов

Мой бакалаврский проект – это своего рода протест против безликой и абсолютно некомфортной для проживания архитектуры «каменных джунглей».

В ходе работы было предложено общее планировочное решение микрорайона. Также была спроектирована жилая башня, составляющая часть парадной въездной группы.

Микрорайон был разработан с учетом сложившейся градостроительной ситуации, специфика которой заключается в «классическом» периметральном характере застройки Ломоносовского проспекта и проспекта Вернадского. Основным структурообразующим элементом планировки микрорайона является пешеходный маршрут с востока на запад, объединяющий все функциональные зоны, а также станцию метро «Университет» с общественным центром района.

В данном проекте мной был предложен достаточно широкий спектр типов жилья: от зданий повышенной этажности до таунхаусов.

Классическую линию продолжает и архитектура жилых и общественных зданий района. Семнадцатиэтажная жилая башня выполнена по мотивам Пизанской башни. С каждым ярусом ее фасад становится все легче и ажурнее. Сплошное остекление экстерьера башни, спрятанное под «классической» оболочкой, позволяет жильцам наблюдать эту оболочку, вернее, ее «изнанку», еще и изнутри.
Павел Санин

Павел Санин
Студенческий и преподавательский кампус на берегу Истринского водохранилища
Дипломный проект, 2008
Руководители: М. А. Белов, М. Д. Хазанов

Студенческий групповой дипломный градостроительный проект «Остров Истра» (авторский коллектив – Е. Белявская, Н. Дивчич, А. Зальцман, О. Кузнецова, Н. Кузякин, Ли Лей, П. Рябченко, П. Санин) – попытка выполнить современный, «образцовый» проект наукограда, научного и образовательного центра, отвечающего основным положениям государственной программы развития нанотехнологий и совмещающего в едином экологически чистом, красивом и функциональном градостроительном комплексе все стороны жизни населения: работу, обучение, спорт, общение, отдых, досуг, лечение и сопутствующие услуги проживающим здесь же студентам, аспирантам, специалистам–ученым. «Остров Истра» – комплексный градостроительный проект центрального ядра проектируемой в настоящее время комплексной рекреационно-селитебной зоны юго-восточного берега Истринского водохранилища (Истринский район Московской области).

Территория центрального ядра располагается на полуострове северо-восточного берега и сформирована восемью функциональными зонами, расположенными на восьми смежных участках, вытянутых с северо-востока на юго-запад. Ближайший крупный населенный пункт и административный центр района – город Истра – находится в 20 километрах южнее проектируемой территории, в 60 км от Москвы. Из районного центра ведет тупиковая четырехполосная магистраль местного значения, обслуживающая в настоящее время территорию нескольких населенных пунктов.

Высшая школа нанотехнологий и научный центр – предполагаемые градоформирующие и смысловые центры проектируемой застройки – располагаются в центре нагрузок территории, на участках, наименее привлекательных с рекреационной точки зрения, но имеющих удобное транспортное сообщение со всеми функциональными зонами центрального ядра. Наиболее крупные объекты центрального ядра: научно-производственный центр нанотехнологий, высшая школа нанотехнологий, университетский городок (поселок-кампус), конгресс-центр с гостиницей, центр медицинского обслуживания, конноспортивный комплекс, центр водного спорта (яхт-клуб).

Все объекты и комплексы центрального ядра формируют единый протяженный линейный центр, соединяющий берега водохранилища в направлении с северо-востока на юго-запад и предполагающий пешеходный променад и удобное транспортное обслуживание. На территориях, отведенных для развития коттеджной застройки, предполагается в ближайшее время строительство автономных коттеджных городков, разделенных озелененными прогулочными пространствами, ориентированными на водохранилище и существующие парковые зоны.

Спроектированный мной студенческий и преподавательский кампус был создан под влиянием трудов Леду, Вобана и Пьеро делла Франческа. Некоторые из их идей я постарался воплотить в своем проекте студенческого городка. Неслучайно этот проект отдаленно напоминает проекты «идеальных городов».

Пятиугольный в плане кампус, окруженный цепью прудов, имеет центральную композиционную и транспортно-пешеходную ось. В периметральной застройке находятся студенческие общежития и общежития для аспирантов, а также малоэтажные дома с квартирами для преподавателей. Внутри кампуса расположены кварталы индивидуальных блокированных домов для доцентов и профессоров. Сотрудники университетской администрации занимают квартиры в жилой башне на центральной площади. На ее верхнем этаже расположен пентхаус для ректора.

Общественная жизнь сосредоточена на центральной площади, которая представляет собой открытое пространство, ограниченное по периметру торговыми галереями. Комплекс площади окружен общественным парком. В западной части проектируемого кампуса находится православная церковь.
Павел Санин

Дмитрий Светлов
Музей нефти и газа на Чистых прудах в Москве
Курсовой проект IV курса, 2006
Руководители: А. К. Моргунов, П. В. Ноздрачева

Проект Музея нефти и газа задумывался как замена дому 17стр. 1 на Чистых прудах и должен был выходить главным фасадом на площадь Покровских Ворот, красиво отражаясь в пруде.

Экспозицией музея служит нефтедобывающая и газодобывающая техника. Специально организованное двухсветное пространство между основным объемом и галереями позволяет выставлять экспонаты высотой до 15 метров.

Каждая деталь здания выполнена в коринфском ордере, все строго по Виньоле. План, напротив, очень современный, нетипичный для классицизма.

Источниками вдохновения здесь для меня служили в большей мере, пожалуй, работы советских классицистов – Ивана Жолтовского, Ивана Фомина.
Дмитрий Светлов

Дмитрий Светлов
Жилой дом высокой этажности Бакалаврский проект, 2007
Руководители: А. К. Моргунов, П. В. Ноздрачева

Дмитрий Светлов спроектировал свой жилой дом в традициях американского ар деко конца XIX века. Дом имеет башенную структуру. Вертикальность композиции здесь задает заглубление по центру главного фасада, растянутое на всю высоту здания. Похожий прием использовал американский архитектор Л. Г. Салливан в своем проекте Union Trust Building в Сент-Луисе, штат Миссури (1883). Только у Л. Г. Салливана там заглубление шло от цоколя, а у Д. Светлова оно и его разрывает. Правда, у обоих это самое заглубление акцентировано аркой в два этажа, из которой оно как бы выращено.
Анатолий Белов

вверх