|
|
|
Современная классика
Григорий Ревзин
Книжная композиция
X-MMIV - 31.05.2004
Интерьер квартиры, фасад
которой сделал Атаянц
Мне кажется, что в этом рассказе
возникает почти физическое ощущение
того, как классика из книжного мира
переходит в предметный и полностью его
вытесняет. Моммзен не стал менее
великим античником от того, что не знал,
как пройти по Берлину, но само существование античной традиции в этой ситуации
приобрело несколько иное измерение. Ее
несомненная грандиозность, ее сложная
притягательность соединились с беззащитностью, нервозной рискованностью
существования в виртуальном частном
мире, который никто не в состоянии
с тобой разделить. Винкельман определял
классику как благородную простоту и спокойное величие. Но для Моммзена здесь
трудно достичь спокойствия. Кабинетному
знанию свойственны и благородство,
и величие. Но в нем нет ни простоты,
ни спокойствия.
Листы из трактата
Максима Атаянца
Вверху. Коринфская капитель
базового ордера.
Фасад и план.
В оригинале масштаб 1:1
Внизу. Проект фасада квартиры
во 2-м Зачатьевском
переулке.
Фасад и план
По сути, то, что создал Атаянц, есть
даже не архитектура, а художественная
акция, и смысл этой акции – в утверждении некой тождественности книги
и реального ордера на стене. Они сведены
к одному масштабу – поэтому книга
разрослась, а колонны уменьшились
в физических размерах. И это ощущение
сложной и нервной беззащитности этой
колоннады, цитирующей библиотеку
Цельса в Эфесе, очень точно передает
статус классики как кабинетного занятия.
«Кабинетное», «книжное» вроде бы значит оторванное от реальности, имеющее
с ней мало общего, неправильное
и неточное. И более яркого выражения
этой оторванности, чем эта спрятанная
на заднем дворе Остоженки ордерная композиция, не придумаешь. Но, размышляя
над этим и разглядывая эту в буквальном
смысле книжную композицию, вдруг
ловишь себя на странном ощущении.
Да, для Москвы это необычный,
кабинетный масштаб классики. Но это
для Москвы, для России, где классика
традиционно выражает государственную
идею. А вот в Лондоне такой масштаб
колонн очень даже встречается. Каждое
крыльцо там оформлено именно такими
колоннами, и для Лондона такая композиция, как у Атаянца, пожалуй, даже
слишком монументальна и торжественна.
И в Малой Азии, в античных городах, еще
как встречается. И в театральных
задниках, и на сохранившихся улицах
Эфеса. А в Венеции, скажем, только такой
масштаб ордера и бывает, и из-за этого
на любого русского Венеция производит
впечатление частной, негосударственной
игры в Петербург. И тут обнаруживаешь,
что при всей «кабинетности», «учености»
этой архитектуры она исключительно
точно воссоздает классику тех мест, где
она родилась. Когда классическая архитектура – это не только игры государства
в Третий Рим, но еще и повседневная
жизнь людей, которые просто строят
колонны для себя в своем дворе. Этот остоженский двор вдруг приобретает какое-то
поразительное сходство с дворами
Венеции или чего-нибудь еще итальянского. Так, знаете, будто на Остоженке была
когда-то большая колония итальянцев,
и они тут понастроили. Почти ничего
не сохранилось, на месте итальянских
дворов построили разные русские, но вот
кое-что осталось. И сразу хочется пойти
поискать по другим дворам. Может, там
тоже есть?
<<вернуться
|
 |
|
