|
|
|
Современная классика
Григорий Ревзин
Петербург поздней античности
VIII-MMIII - 11.11.2003
Проекты частных загородных домов в
окрестностях Петербурга и Киева
Архитектурная мастерская Максима
Атаянца
Архитекторы: Максим Атаянц
При участии Екатерины Ураловой и
Виктории Атаянц
Максим Атаянц
Проект частного жилого
дома под Петербургом.
Перспектива. 2003
Сэр Уинстон Черчилль после отставки
написал книгу «Рождение Британии». Как
патриот, он подробно останавливается на
героической борьбе племен, населявших
его остров, против римского владычества,
перечисляет все кровожадности римских
императоров, все восстания, и так доходит
до 410 года н.э., когда император Гонорий
в ответ на письмо, что пикты, скотты и
саксы лезут через Адрианов вал, пишет,
что у него самого нет сил сдерживать
варваров, и советует, уповая на Бога,
защищаться своими силами. Далее у
Черчилля следует неожиданный пассаж.
Казалось бы, ему радоваться, что завоевателей наконец сбросили в море, но он вдруг
бросает прощальный взгляд на 300-летнее
существование римской провинции и
пишет:
«Британия переживала самые спокойные
и самые просвещенные времена, когда-либо выпадавшие ее обитателям. <...>
Люди жили лучше, чем когда-либо потом
вплоть до конца викторианских времен.
Богатый гражданин, строивший загородный дом, считал отопление само собой
разумеющимся делом – в течение полутора
тысяч последующих лет его потомки
жили, радуясь время от времени жару
огромных костров, а что касается ванн, то
они исчезли совершенно до середины XIX
века. В каждом городе были форум, храм,
суды, бани, рынки и водопровод. Расцвет
римской жизни в Британии – ее виллы.
Виллы сельских господ скромного положения строились в самых живописных
местах, среди первозданных лесов и
стремительных вольных рек. В южных
графствах их находят не менее пятисот».
В авторе, пожалуй, ощущается наследник
усадебной жизни Англии, точнее зависть
этого наследника, что виллы барокко и
классицизма не достигли совершенства
их античных прототипов. Но больше –
английский лорд ХХ века, едва сдерживающий печаль, что виллы его дедов гибнут
так же, как и те, римские, и в Брайтсхед
уже не вернуться — так же, как ни в одну
из пятисот вилл южных графств.
Главный фасад дома
Не каждой стране выпал такой
историк, хотя виллы достались многим.
Их фундаменты находят во Франции,
Южной Германии, Швейцарии, везде,
где прошел Цезарь, а последующие
императоры сохранили его достояние. От
них остались фундаменты, мозаичные
полы и в редких случаях фрагменты стен.
Мы не знаем точно, как они выглядели, но
в образе их руин есть странное сочетание
беззащитности с неуничтожимостью. В
этих домах нет воинственности средневековья, это мирные, едва что не пасторальные сооружения, и, имея в виду их
контекст, даже безотчетно сетуешь на
их глубокую беспечность в отношении
пиктов, скоттов, саксов и прочих будущих
строителей европейского дома. Но,
с другой стороны, восхищаешься их
решимости выстроиться, несмотря ни на
что, именно такими – и хочется узнать,
какими все же.
«Дворовый» фасад дома
Античность подошла к просторам
бывшего СССР только в Северном Причерноморье, ни в Киеве, ни в Петербурге
ее не было. Что такое античные виллы
Петербурга и Киева эпохи заката Римской
империи, если бы закат этот длился по сию
пору? Этот образ неоткуда взять напрокат,
его можно сочинить. Что и сделал Максим
Атаянц.
Вилла киевлянина стоит на одном
из притоков Днепра, за городом, на мысу,
это довольно богатая villa maritima. Не
самый скромный по масштабам далекой
провинции дом — множество служб,
свои термы, двухэтажная лоджия
фасада, выходящего на воду, купольный
зал вестибюля. Если бы пришлось
датировать такую виллу, то скорее всего
возникла бы дата IV или даже V век, в
ней уже чувствуется что-то византийское.
Помпейский дом рядом с ней примитивен,
в ее архитектуру начинают проникать
какие-то храмовые формы, как этот
купольный зал. Я бы сказал, в ней
чувствуется будущее соседство Софии Киевской, с ее арками из плинфы. Тем
не менее, человек, выстроивший себе
эту виллу тогда, около 400 года н.э., не
христианин, он слишком любит ордер,
слишком увлечен римским достоинством
и культурой, круглая мраморная
ротонда-беседка выдает его стоический
гедонизм. Этот дом выстроен в жанре
«несмотря на». Несмотря на варваров,
которые тут, по берегам Днепра, заняты
созиданием своего протославянского
этноса, несмотря на христиан, которые
уже уничтожили империю изнутри, я
все равно построю себе здесь настоящую,
роскошную римскую виллу, и пусть
некоторая нервность ее форм выдает мое
напряжение, все равно она будет стоять
здесь моим личным оплотом против
окружающего варварства.
Подготовительные
рисунки
Петербуржец, выстроивший себе дом в
Лисьем носу, несколько скромнее. Хотя
вилла тоже со службами, тоже с частными
термами, но здесь, в Гиперборее, выстроить себе по-настоящему римский дом
куда дороже. Двухколонный мраморный
портик, укрытый в кирпичной арке
портала, восхитителен. В этой вилле, в
отличие от киевской, больше спокойствия, она противостоит не столько
историческому, сколько природному
контексту, ее стены передают несколько
нереальное стремление отгородиться от
болот финской чуди в Средиземноморье.
Такое ощущение, что человек выстроил
здесь себе все из плинфы, а потом
задорого заказал где-то в Медиолануме
настоящий мраморный ордер, пусть
небольшой, зато настоящий, и его везли
морем все лето, и вот – все же довезли, и
весь фасад выстроен так, чтобы глубоко
укрыть это сокровище от прелестей
местной погоды туда, в глубину стены.
Настроение отчасти схожее, настроение
сохранить Рим в контексте, очень мало
к такому сохранению расположенном,
но в этом случае все выглядит как-то
проще и беззащитнее. Думаешь о том, как
где-то веке в восьмом рухнул-таки этот
тяжелый свод портика, как масса плинфы
накрыла собой этот миланский мрамор,
и о том восторге, которые испытали через
полторы тысячи лет археологи, обнаружив
здесь, среди этого варварства, такую
совершенную, такую столичную по уровню
капитель, и прикидывали маршрут,
каким она добиралась сюда из императорских скульптурных мастерских, и
дорисовывали себе образ того просвещенного римлянина, который ее заказал и
которого судьба занесла в такую даль.
Атаянц по натуре – виртуоз. Каким
образом ему удается добиться такого
аутентичного образа римских вилл на территории, где античности, увы, никогда
не было, это загадка. Задача, которую он
поставил себе, уникальна по сложности.
Для сравнения с модернистами, полагающими, что классические образы берутся
напрокат, в то время как современные
открываются творческими озарениями:
это примерно так, как если бы кто-то
не драл Нувеля напрямую, а пытался
представить себе, что бы чувствовал
Нувель, окажись он в России, и как бы
выразил эти чувства своей архитектурой
– так у нас пока никто не работает. Но на
самом деле, это еще сложнее, потому что
из античного дома выросло так много,
что в этих зарослях не виден первоисток.
Нужно было выстроить позднеримский
дом так, чтобы случайно не принять его
за виллу эпохи эклектики, за русскую
усадьбу классицизма, за палладианскую
виллу – словом, так, чтобы это была
именно петербургская и киевская
античность, а не то, что из нее получилось позднее.
далее>>
|
 |
|
